И занавес опускается - [76]

Я покачал головой.

— Я не говорю, что в этом нет смысла, Алистер. Но почему это должна быть именно премьера? Почему не генеральная репетиция или обычное вечернее представление, как раньше?

Алистер улыбнулся.

— Потому что Изабелла нашла кое-что в его письмах.

Я встрепенулся.

— Нет, не послание как таковое, — быстро добавил Алистер, увидев мою реакцию, — но одна мысль там проходит рефреном по всем письмам, включая отправленное в «Таймс». Он хочет превратить своих жертв в звёзд. И с каждой новой убитой он нацеливается на всё большую аудиторию.

— Так, давай подробнее.

— Хорошо. Его первичный замысел был прост. Он оставил возле первой жертвы письмо, желая, чтобы его аудитория поняла, что он сделал. Но это не сработало. Все решили, что Элиза Даунс покончила с собой, а письмо — её собственная предсмертная записка. Вероятно, убийца был… хм, разочарован, — деликатно выразился Алистер. — Затем, — он перевёл дыхание, — убийца решил не пускать всё на самотёк и предупредить о готовящемся преступлении. Поэтому перед убийством Анни Жермен он отправил письмо в «Таймс», не сомневаясь, что пресса заинтересуется происходящим. Но они не только нашли это письмо слишком поздно, но и вообще посчитали его розыгрышем и проигнорировали. Точно так же чуть не проигнорировали письмо рядом с телом мисс Жермен, если бы Лев Айзман не заметил сходства с убийством мисс Даунс и не вызвал полицию.

— И так он, наконец, добился необходимого внимания.

— Добился, но ему было мало. Мы уговорили «Таймс» держать эту историю в секрете, пока дело не будет раскрыто. Поэтому с убийством мисс Биллингс он поднял ставки — начиная от постера в лобби и заканчивая ловушкой с ядом для любого, кто решит помочь несчастной. Он издевается над нами, цитируя «Червя-Победителя». На этот раз у меня нет никаких сомнений: он настолько же опасен, насколько любит театральные эффекты. Это человек, с которым придётся считаться.

Я скептически посмотрел на него.

— Может и так. Но что из всего этого натолкнуло тебя на мысль, что он убьёт именно во время премьеры?

Когда Алистер ответил, в его голосе не было ни тени сомнений.

— Посуди сам. Его запросы и потребности продолжают расти; с каждым разом ему нужно всё больше и больше, чтобы почувствовать удовлетворение. Не знаю, заметил ли ты, но в сегодняшней «Таймс» я уговорил наших друзей не упоминать детектива Марвина.

Я-то заметил, но думал, что это получилось случайно, а не благодаря особой просьбе Алистера.

А теория Алистера о «совершенствующемся убийце» и «преступнике, который обязательно выберет премьеру спектакля» была, по меньшей мере, спорной.

Алистер заметил моё замешательство и сразу же попытался развеять мои страхи.

— Знаешь, я признаю, что в моей работе есть место не только для «науки», но и для «искусства». Иногда нужно просто довериться собственным инстинктам, как ты доверился им, когда решил поверить в невиновность По.

— По поводу По — да, но в этом деле, — я широко развёл руки, — мои инстинкты молчат.

— Поэтому я и прошу довериться моим.

Я посмотрел Алистеру в глаза.

Доверие — сложный вопрос.

Я безоговорочно доверял его уму и гениальности. Но его инстинктам?

Я уже имел несчастье выяснить, что там, где дело касалось не поведения преступников, а этических проблем, его инстинкты не срабатывали. С другой стороны, я и сам прекрасно понимал: в решении этических проблем нужно иногда идти на компромисс. И я сам не раз это делал, особенно когда на карту были поставлены жизни.

Я всё ещё раздумывал над словами Алистера, когда за нашими спинами раздался голос Изабеллы:

— Ты готов идти?

Она стояла на пороге столовой в умопомрачительном чёрном бархатном платье с пайетками, и её волосы были уложены в сложную элегантную причёску. На шее во впадине между ключиц поблёскивало маленькое сердечко.

Платье было простым, но эффект Изабелла произвела сногсшибательный.

Я поднялся из-за стола, чувствуя внезапное смущение и замешательство, и укол вины за то, что сегодня я находился не на своём месте. Я был одет в чужой костюм и собирался играть роль человека, которым не являюсь.

— Хорошего вечера, — пожелал нам Алистер, наливая себе ещё бокал вина; при этом выражение лица его было угрюмым. — Не беспокойтесь, в половине одиннадцатого я буду стоять возле «Гаррика» и следить за всеми, кто подойдёт к Молли Хансен.

Ему, очевидно, не очень нравилось, что его сначала оставляют одного дома, а потом отправляют делать неблагодарную работу.

У меня промелькнула мысль взять его с собой, но… Нет, пусть он пока не будет в курсе моих сегодняшних планов. По крайней мере, до того момента, как я всё удачно завершу.

В лифте Изабелла протянула мне своё пальто, чтобы помог его надеть.

Пододвинувшись к ней ближе, я ощутил запах её духов — что-то лёгкое, напомнившее мне о весенних цветах.

Она улыбнулась и произнесла:

— Если мы не поторопимся, Саймон, то опоздаем.

И до меня дошло: естественно, в таком платье она собиралась ехать не на метро.

Пока мы спускались на первый этаж, я незаметно запустил руку в свой карман и вздохнул с облегчением: денег, чтобы заплатить за такси, а так же дать на чаевые служащему Дакоты, который нам это такси поймает, мне хватит.