И всюду страсти роковые - [13]

Балуев навел справки.

— Об этих корабелах плохо отзываются, слабая команда, со всеми конфликтуют.

Этого Колесов не понял – подозревать в Балуеве патриотизм (передать завод в хорошие руки) оснований не было. От этой обузы, от этого завода следовало избавляться и поскорее. Очереди покупателей не было.

Норильчане потерял интерес к заводу после того, как поближе познакомились с «тройкой» в совместной работе. Очевидно, решили, что на них нельзя делать ставку, а менять на других – лишние хлопоты. Наглядным примером стала история с производством тротуарной плитки. Норильчане привели на завод своего человека – организатора производства такой плитки. Человек этот показал себя хорошим новым русским – предпринимателем. Он с нуля освоил технологию, раздобыл оборудование, договорился с «тройкой» об аренде цеха, придумал хитроумную схему, как обойти запрет на оплату аренды в пользу завода. Его деньги помогли заводу оплачивать газ и электроэнергию.

И тем не менее некий внутренний зуд, в первую очередь у Тагиева, вылился в ссоры с плиточником. Поначалу конфликты разрешались через норильчан, потом вовлекли управляющего. Неправота «тройки» была очевидной – мелочные, нелепые придирки, выгнали из оборудованного цеха в полуразрушенный склад. Колесов поговорил наедине с плиточником, восхитился им – русский интеллигент в бизнесе. Так что настрой норильчан стал ему понятен.

А между покупателем-корабелом и заводской «тройкой» сложились отношения любовные. Зам корабела – бывший генеральный директор Северо-Западной верфи. Он и Тагиев съездили в Ташкент, поили тамошних чиновников (за корабельные деньги) — покупайте, мол, наши земснаряды, пустыня наступает, надо чистить реки и каналы. Чиновники соглашались, но деньги у них дает только сам президент. Очевидно, доступ к президенту был выше возможностей корабела.

А в Питере корабел хорошо использовал свои номенклатурные связи. Начальник промышленного управления тоже оказался корабельщиком, горячо взялся за то, чтобы передать завод именно этой команде. На совещаниях у него Колесов просил преодолеть бездействие московских начальников, не говорящих ни да, ни нет. Начальник управления обещал все решить. Неизвестно, что он делал, но сдвигов не было.

Балуев продолжал гнуть свою линию. Договорился со своим давним партнером – собственником крупного холдинга – о продаже ему завода. Объявил о своих намерениях начальнику промышленного управления.

— Мы с ним поорали друг на друга, я объяснил – это наш завод, мы его вычистили.

Пока шли все эти переговоры, произошло то самое пересечение двух случайностей: два бывших работника Северо-Западной верфи – директор-корабел и Захаров – нашли друг друга и договорились брать завод без помощи Балуева. Можно сказать, что антибанкротная фирма сама себе создала конкурентов: Балуев оттолкнул директора-корабела, а Колесов привлек Захарова своими мнимыми «исследованиями». В итоге получилась кутерьма высшего уровня.

Шел третий год внешнего управления на заводе. В начале 1998 года позвонил Захаров и пригласил Колесова к себе:

— Есть хорошее предложение, надо обсудить.

На встрече Захаров с тремя своими товарищами предложил ему ту помощь, которую он у него просил пару месяцев назад. Он предложил вместе с ними обанкротить завод в пользу найденного им покупателя. Обещал вознаграждение. Колесов доложился Балуеву.

И началась новая война.

На бумажных полях сражений использовались такие средства ведения этой войны, как доказательства по причинно-следственным связям, ничтожным сделкам, ненадлежащим кредиторам, преступным умыслам на совершение мошенничества и т. д. и т. п. С обеих сторон участвовали крупные подразделения. С одной – фирма Балуева, холдинг – покупатель завода, управление по банкротству, областная администрация, сотрудники правоохранительных органов (из управления по борьбе с экономическими преступлениями, следственных отделов, прокуратуры, службы безопасности).

С другой стороны – юридическая контора, привлеченная Захаровым, заводская «тройка», местная и областная администрация, сотрудники правоохранительных органов (из управления по борьбе с экономическими преступлениями, следственных отделов, прокуратуры).

Совпадения не должны смущать, внутри каждой конторы есть разные люди.

До объявления войны у Колесова были доверительные, почти дружеские отношения с Бедовым. Теперь он сказал Бедову:

— В этой схватке решения будут принимать на высоких уровнях, так что я буду вынужден их выполнять, вплоть до крайних мер. Определяйтесь, с кем вы.

Балуев наконец-таки решил действовать без Москвы – банкротить завод через суд. Он стал думать (долго думал, два месяца), от кого подавать иск – от завода, то есть от имени управляющего Колесова, или от какого-нибудь кредитора (напомним: кредитор – это тот, кому завод должен). Таковым был только один – охранное предприятие (ОП), которому завод задолжал порядка 10 тысяч долларов.

Балуев переговорил с директором ОП по телефону, тот соглашался, но весьма уклончиво. Затем возникла идея выкупить долг у ОП на другое предприятие. Пока делали договор уступки долга, директор ОП уехал в отпуск. Колесов обратился к его заместителю.