И упало Слово - [26]

— Вот, послушай, Ян, — и стала читать полушепотом:

…И в тех пререканиях важных,

Как в цепких объятиях сна,

Все три поколенья присяжных

Решили: виновна она.

Меняются лица конвоя,

В инфаркте шестой прокурор...

А где-то темнеет от зноя

Огромный небесный простор,

И полное прелести лето

Гуляет на том берегу...

Я это блаженное «где-то»

Представить себе не могу.

Я глохну от зычных проклятий,

Я ватник сносила дотла.

Неужто я всех виноватей

На этой планете была?

Самые обычные слова, упакованные в ритмический строй и связанные между собою перекличкой рифм, вдруг приобрели волшебную силу и невероятный вес. Они проламывали этим весом хрупкое ночное сознание Корчака, и опускаясь в самые глубины подсознания, расцветали оттуда, словно гигантскими цветами, невероятно точными и емкими смыслами.

Ему не были знакомы слова «Прокурор», «Присяжные», но это ровно ничего не значило. Стихи были написаны от лица женщины, но это тоже было неважно, Корчак понял, что эти стихи — и про него тоже.

Стихи с невероятной точностью воспроизводили все его мысли и искания последних дней, и он вдруг осознал, что не только его мысли. Этот вопрос, «Неужто я всех виноватей?» имел право задать любой лагерник.

Корчак понял, что, если бы его сейчас спросили, он бы ответил: «Я хочу жить насыщенной полноценной и яркой жизнью, а смерти в конце — все равно не избежать, и какая разница —  от рака она будет или нет». И он знал, что точно так же ответило бы большинство лагерных работников, если бы их об этом спросили. Но их никто не спрашивал, их просто «обвинили» в будущем раке и наказали по этому обвинению, пообещав в конце призрачную амнистию в виде Безмятежных Островов. И он вдруг с ужасом осознал, что для кого-то эта амнистия так никогда не наступит!

Он вдруг понял, что это место, с темнеющим от зноя небесным простором, это и есть то самое место, которое он изобразил на своей схеме, место где живут счастливые люди, никогда не знавшие Лагеря. И это место больше не было «тайным», оно приобрело очертания. И хотя его еще предстояло отыскать, он теперь твердо знал, что оно — существует.

И существуют люди, которые в этом месте живут.

И Шарлотта была обитательницей этого места, она была первым человеком «не из лагеря», которого он встретил на своём жизненном пути. Он знал это точно.

Всем лагерным девочкам в возрасте пяти лет делали «операции по коррекции стыдливости», им хирургическим путем удаляли девственную плеву и клитор. Шарлота не подвергалась этой варварской операции, ее «пуговка» была на месте. А значит — она выросла вне лагеря.

— Если есть страшные стихи, то, наверное, есть и добрые? — спросил он ее с надеждой.

— Слушайте, Ян:

А где-то там, куда нам не вернуться 

В далеком детстве, в юности, вдали,–

По-прежнему ревнуют, и смеются,

И верят, что прибудут корабли.

У возраста туда не отпроситься,–

А там не смяты травы на лугу,

И Пенелопа в выгоревшем ситце

Всё ждет меня на давнем берегу.

Сидит, руками охватив колено,

Лицом к неугасающей заре,

Нерукотворна, неприкосновенна,–

Как мотылек, увязший в янтаре.

И он воочию увидел эту картину. Это невероятное место, где можно было смеяться и верить, и где девушки могли свободно сидеть на берегу, на фоне заката.

Это было то самое, «блаженное где-то».

— Эти стихи о том мире, откуда ты пришла? — спросил он.

— Эти стихи о том мире, который существовал, пока в него не пришел Великий Вождь, — ответила она.

— А у меня ведь тоже есть своя «Пенелопа», — вдруг сказал он. — и она тоже ждет меня. Я знаю, она меня ждет.

Вместо ответа она вдруг несколько раз нежно провела ладонью по его голове, от макушки до затылка. И этот простой жест вдруг возымел невероятное действие. Он вдруг разрыдался, и она прижала его к своей груди не как любовница, а как женщина прижимает плачущего ребенка…

Наступило утро.

Ян решил, что он не пойдет на завтрак. Ему надо было привести свои мысли в порядок и подготовится к одному важному делу, догадка о котором пришла в его голову этой ночью.

Несмотря, на то, что ночь была почти бессонной, голова его была ясна, и спать совсем не хотелось.

Ян сделал себе кофе и заказал сэндвичи.

Потом он положил перед собой листок со своей схемой, зачеркнул надпись «Тайный мир» и написал: Блаженное «где-то». Теперь, когда он точно знал, что это место и в самом деле существует, он дал ему новое имя.

Потом он написал под этим заголовком слово «Шарлотта» и поставил рядом три восклицательных знака. Таким образом, это место получило первого обитателя.

Потом он задумался и написал там же «Пенелопа».

Подумал еще немного, зачеркнул «Пенелопа», решительно написал «Белоснежка» и поставил вопросительный знак.

Потом подумал еще немного, зачеркнул вопросительный знак и поставил жирный восклицательный.

Раздался стук в дверь.

— Заходите! — крикнул Ян, и в комнату к нему ввалилась целая делегация: Анна, Тагор и Елена Глинская.

Корчак окинул их новым взглядом.

Часть ночи Шарлотта уделила тому, что посвятила Корчака в детали обо всех знакомых ему обитателях Центра Ч, кто чем занимается, кто чем дышит, какие у кого с кем отношения.

Елена Глинская была «выдающимся историком», вернее обладала уникальным даром: исходя из реальных или вымышленных событий прошлого предвидеть события в будущем и принимать совершенно безошибочные решения в настоящем.