И трижды был опущен занавес - [75]

– Вот-вот, – с сочувствием поддакнул я. – Здорово она обвела вас вокруг пальца.

Худой резко мотнул головой и скомандовал своему товарищу:

– Эй! Держи ее, чтобы не дергалась. Но смотри не сделай ей больно.

Б.-Ж. подошел к ней, но стоило ему протянуть руку, как она вдруг резко дернулась и отпрыгнула в сторону. Б.-Ж. и оглянуться не успел, как женщина оказалась у стола и завладела пистолетом Сола. Он рванулся было к преступнице, но она нажала на спусковой крючок, и Б.-Ж. рухнул как подкошенный. Худой ринулся на помощь товарищу, но она развернулась и пальнула снова. Промахнулась и нажала на спусковой крючок в третий раз, но Худой уже крепко схватил миссис Карлайл за запястье.

– Она стреляла в меня! – возмущенно орал Б.-Ж. – Она ранила меня в ногу!

А Худой тем временем поставил ее на колени.

– Да развяжите же меня наконец! – потребовал я. – Отдайте мне пистолет и срочно найдите телефон!

Несмотря ни на что, я чувствовал себя просто превосходно.

Глава 10

– Надеюсь, вы удовлетворены, – кисло сказал инспектор Кремер. – Ваши с Гудвином фотографии снова попали в газеты. Вы остались без гонорара, но с лихвой компенсировали это бесплатной рекламой. В очередной раз утерли мне нос.

Вулф довольно хмыкнул.

На следующий день в семь часов вечера мы втроем собрались в нашем кабинете: я устроился за своим столом, с рукой на перевязи, Кремер – в красном кожаном кресле, а Вулф – на собственном троне у рабочего стола, со стаканом пива в руке и второй, еще не откупоренной бутылкой на подносе поблизости. Печати сняли незадолго до полудня. Сержант Стеббинс специально заскочил к нам, найдя время в своем плотном графике. Да уж, работы у полицейских было выше крыши. Они допрашивали Б.-Ж. в больнице, а миссис Карлайл и ее супруга – в офисе окружного прокурора, занимались сбором косвенных улик, подтверждающих, что мистер Карлайл оплачивал проживание Дорис Хаттен на съемной квартире и что миссис Карлайл знала об этом, доставали Худого и много чего еще делали. Я с радостью дал показания, что Худой – его звали Херберт Марвел, он владел маленьким агентством, всего одна комната, в центре города – имел сто доказательств, и как только я убедил его, что хорошо одетый клиент-мужчина – это женщина, причем опасная убийца, Худой был просто великолепен. Конечно, когда он вернулся в комнату после разговора по телефону, у него и у меня было целых три минуты, чтобы собраться с мыслями до прихода полицейских. Я потратил двадцать секунд из этих трех минут, чтобы удовлетворить свое любопытство. Между прочим, в правом кармане пальто миссис Карлайл обнаружилась петля-удавка из крепкой веревки. Вот, значит, что было у нее на уме, когда она пыталась зайти мне за спину. Когда-нибудь, когда суд останется в прошлом, а Кремер окончательно остынет, я постараюсь заполучить эту удавку в качестве сувенира на память.

Вулф, как гостеприимный хозяин, любезно предложил инспектору пива, но тот отказался.

– Послушайте, – заявил он, – ну разве можно так себя вести! Думаете, я не понимаю, что Синтия Браун описала убийцу Гудвину и, скорее всего, даже назвала ему имя? А вы самым бессовестным образом утаили от полиции важные сведения. – Он развел руками. – Разумеется, вы станете это отрицать, а я ничем не смогу доказать свою правоту. Как, впрочем, и вы свою.

Вулф сделал глоток, вытер губы, поставил стакан на стол и ворчливо заметил:

– Не знаю, как вы, инспектор, а я, если не возражаете, попробую доказать, что ваши обвинения в наш адрес несправедливы. На начальном этапе следствия мы знали об убийце ничуть не больше вашего.

– Да неужели? – Кремер подался вперед. – А почему же в таком случае вы отправили письмо именно миссис Карлайл?

– Это был всего лишь логический вывод из имеющихся у нас предпосылок, – пожал плечами Вулф. – Я предположил, что убийца захотел задержаться в доме до тех пор, пока тело не обнаружат. Эту гипотезу стоило проверить. Если бы письмо Гудвина осталось без ответа, тогда бы я понял, что ошибся, и…

– Да, тут все понятно, но почему вы выбрали именно ее?

– Среди оставшихся гостей было всего две женщины. Миссис Орвин сразу отпадала: с такой фигурой практически невозможно выдавать себя за мужчину. И потом, она вдова, тогда как разумно было предположить, что Дорис Хаттен была убита ревнивой женой, которая…

– Но почему же все-таки женщина? Отчего не мужчина?

– Ах это… – Вулф поднял стакан и осушил его, смакуя пиво дольше обычного, а затем с особой тщательностью вытер губы и аккуратно поставил опустевший стакан на поднос. Он наслаждался каждым мгновением. – Я же говорил вам еще тогда, когда мы сидели в столовой… – он указал пальцем за стену, – что вы пропустили мимо ушей некий факт, который я собирался обдумать. Позже я с удовольствием рассказал бы вам о нем, если бы вы не поступили столь безответственно и недоброжелательно, опечатав кабинет. Это заставило меня усомниться в том, что вы сможете предпринять нужные шаги, прислушавшись к моим советам, а потому я решил действовать самостоятельно. Но вернемся к детали, которая сразу заинтересовала меня: если помните, мисс Браун призналась мистеру Гудвину, что в жизни не узнала бы «его», не будь на «нем» шляпы. На протяжении всего разговора она использовала местоимение мужского рода, и это вполне естественно, потому что в тот октябрьский день в квартиру Дорис Хаттен нанес неожиданный визит именно мужчина, и этот образ запечатлелся в ее сознании. И вот сейчас она снова встретила убийцу в моей оранжерее, где не было ни одного представителя сильного пола в шляпе. Мужчины оставили свои головные уборы внизу. Дамы же, в отличие от них, почти все были в шляпах! – Вулф поднял руку и заключил: – Значит, убийца – женщина!