И так же падал снег - [113]

Ну, остряки! А что правда, то правда: перед нами только лестничные блоки, перил нет, и справа — глубокая пропасть. Мы прижимаемся к стене.

Над нами — квадрат голубого неба, мы выбираемся из каменного колодца на последнюю площадку и видим людей. Кто-то подходит к краю и подбадривает нас:

— Ну, ну, смелее!

Мы лезем по железной стремянке, приставленной к последней стене.

— Здравствуйте! Высоко живете.

— А мы всегда на высоте.

Знакомимся.

— Филимонов, — протягивает руку высокий плечистый парень в телогрейке. Молодое, приветливое лицо. Улыбается — и на щеках ямочки.

Я недоуменно перевожу взгляд на Таню: когда я расспрашивал ее о бригадире, она мне сказала, что он уже немолодой.

— Да, — подтвердил Виктор Петрович, — уже тридцать стукнуло.

Видимо, здесь понятия о возрасте несколько иные, чем в обжитых местах страны.

Широкий простор открылся с сорокаметровой высоты. Голубую дугу Камы прихватывали темные осенние леса, а по берегам, как выводки грибов, желтели крыши деревень, и к ним тянулись ленты грунтовых дорог. По желтым полям ползли игрушечные грузовые автомашины. Хорошо просматривались старые Набережные Челны: элеватор, водонапорная башня, школа, горком партии.

— Новый город пойдет вверх по Каме. — Филимонов подвел меня к самому краю. — Во-он там — до села Боровецкого — встанут многоэтажные дома, их отделят от промрайона зеленые зоны шириной в километр.

С высоты далеко видать, а Виктор Петрович, который работал на Казахстанской Магнитке, в Темиртау, мог легко себе вообразить, как «пойдет вверх по Каме» и как «встанет» шестикилометровой полосой вдоль реки город.

— Домики будут, — продолжал он, — что надо. У одних облицовка — естественный камень в виде дробленого гранита, другие будут отделаны под мрамор, третьи — керамической плиткой. Вид! А дороги! Бетон, асфальт! Удобно свяжут город с заводом и рощей, где мы поставим палатки и дачные домики.

К монтажу первой челнинской двенадцатиэтажки бригада приступила в конце июля семидесятого года, побывав предварительно в Москве. Два с половиной месяца челнинские строители, большинство из которых не имело никакого представления о монтаже, учились в столичных домостроительных комбинатах, где сами делали детали для высотных зданий и складывали из них дома.

— Начали мы этот дом на пустом месте, — рассказывал Филимонов. — Надо было добывать и сварочные аппараты, и бетономешалку, и ящик под раствор. Да что там — сами клали пути под башенный кран.

— Ты расскажи, как мы детали собирали, — вмешался в разговор Мартынов.

Бригада помаленьку собиралась вокруг нас.

— Да, ходили на берег сортировать и подбирать детали. А их тысячи. Какие надо сначала, какие потом… Берег-то не был готов. Плавучий кран с небольшим радиусом действия разгружал все подряд и укладывал кучами вдоль берега. Вот и разберись тут. Всякое бывает на стройке. А смонтировали дом за три месяца! Быстрее, чем сами москвичи.

— У нас есть свой факел, — добавил Фаиль Мухаметдинов. — Он всегда нам светит.

— Какой факел? — переглянулись мы с Таней: никакого факела мы на стройке не заметили.

— Факел? — поднял палец Фаиль. — Это наш коллективный задор.

— Мне повезло, — подтвердил Филимонов, — люди подобрались такие, что будет жаль расставаться. — И, когда мы отошли в сторонку, чтобы не отвлекать от работы монтажников, доверительно проговорил: — Набережные Челны — мой третий город. Так сказать, третья высота. Первый — Новокуйбышевск, там я учился в ремесленном училище на каменщика-монтажника и потом работал в комплексной бригаде, которой руководил Петр Иосифович Новицкий. Второй — Темиртау, где в 1957 году начиналась крупная стройка — Казахстанская Магнитка. Мне тогда было семнадцать лет, хотелось мир посмотреть, попробовать себя в большом деле. Всей бригадой поехали мы с Новицким… Достался нам самый трудный дом. Котлован под него был давно вырыт и кое-где даже обвалился. За работу принялись дружно и, всем на удивление, смонтировали дом за короткое время. Потом из Новокуйбышевска пришло подкрепление — выпускники нашего ремесленного училища, только курсом ниже. С одним пареньком я крепко подружился. Вместе на танцплощадку бегали. Здесь и познакомились со своими будущими женами: Саша Слободенюк — с девушкой из бригады каменщиков, ну, а я — с Надей Гусевой, молодым инженером производственно-технического отдела. Я считаю, семейный корабль должен плыть под одним флагом…

В Темиртау Филимонова избрали секретарем комсомольской организации, там вступил он и в партию.

— А Надя таких парней подарила — лучше не бывает! — улыбнулся Виктор Петрович. — Мы переселились в великолепную трехкомнатную квартиру, а когда Новицкий уехал в Тольятти строить Волжский автомобильный завод, меня назначили бригадиром… Наверное, так и остался бы в Темиртау, если бы не КамАЗ. Как только заговорили об этой стройке, ребята по очереди начали впадать в тихую задумчивость и перебираться на камские берега. Закончив вторую очередь ВАЗа, туда устремился и Новицкий, к нему потянулся Саша — они вообще из одной деревни. Тут и я не вытерпел. Списался со Слободенюком. «Давай, — пишет, — приезжай, работы — конца не видно!»