И снятся белые снега… - [33]

— Какой контакт? Он же старый дед, — усмехнулась Соня.

— В тридцать-то пять лет? — ахнула Дуся и хлопнула по руке Степана, наливавшего себе в рюмку из бутылки недопитый коньяк. — Не про вашу честь, Степан Николаевич, коньячок ухлестывать! — Она отняла у него бутылку, вылила в нее остаток из рюмки, закрыла бутылку пробкой.

— И не надо, — обиделся Степан. — Раз ты так, я спать пойду… И никаких таких делов знать не знаю!..

— Иди-иди, не мешай женским разговорам!

— И п-п-пойду! — тяжело поднялся Степан. И опять саданул кулаком по столу: — А зачем ты за меня замуж шла?.. Нет, ты скажи — зачем, если меня не уважаешь?

— Господи, Степушка, кто тебя не уважает? — мгновенно обняла его Дуся. И, уводя в спальню, говорила: — Да я тебя, знаешь, как уважаю…

— А я тебя не уважаю, — без всякого зла сказал Степан. — И ты ее, Сонь, не слушай… Она обучит!.. Она тебя такому обучит!..

— Степа, Степушка, пойдем спать… Пойдем, милый, — заталкивала его в спальню Дуся.

А вернувшись, сказала Соне:

— Вот я и говорю, Сонечка, с ними надо ласково. Если с лаской — из любого мужика веревки можно вить.

8

Зима легла снежная, снег едва успевали убирать. Дворники весь день махали на тротуарах лопатами, а по улицам без устали медленно ползали машины и трамваи, орудуя мохнатыми щетками — сгребали с мостовых снег.

Соня вкатила коляску на широкое, запорошенное снегом крыльцо кинотеатра. Народу на дневной сеанс было мало. Коляску она оставила в вестибюле, а сама вошла в зал, неся на руках Леночку.

Показывали фантастический фильм «Лунная радуга». Леночка сперва сидела тихо, потом начала похныкивать и вертеться.

— Сиди, Леночка, сиди, — тихонько уговаривала ее Соня. — Вой какой дядя сердитый в скафандре… Смотри, кораблик космический летит… У-у, какой большущий…

Что происходит в этом фильме, кто и где оставил черные следы и почему они опасны чуть ли не для всего человечества, кто за кем следит на космической станции, плавающей во тьме Вселенной, — ничего этого Соня не могла понять. Все было таинственно, многозначительно, герои были похожи не на обыкновенных, нормальных людей, а на манекенов с загадочными выражениями лиц, говорящих какими-то тоже словами-загадками.

Леночка уснула на руках у Сони. Но когда к концу фильма на экране засверкали молнии и зал наполнился страшным треском, гулом, настоящей канонадой, у Сони заложило в ушах, когда пошла на экране вся эта немыслимая свистопляска, Леночка испуганно заревела что есть мочи.

— Женщина с ребенком, освободите зал! — прокричала дежурная, подойдя прямо к Соне, чтоб ее услышали.

Соня поднялась и быстренько вышла.

— Ну и человек ты, Леночка! — говорила она, укладывая притихшую Леночку в коляску. — Никуда с тобой не пойдешь, ничего не увидишь… Так и не узнала из-за тебя, что это за черные следы и что они, все те люди, вообще делали на тех страшных планетах…

Потом коляска катилась по заснеженному тротуару и часто останавливалась: у витрины, где застыли манекены в шубках и нейлоновых платьях, у автобусной остановки, где компания лыжников пела под гитару, возле женщины, продававшей книги, разложенные на длинной стойке.

— Вы чем интересуетесь? — спросила женщина.

— Нет… я так, — ответила Соня и покатила коляску дальше.

Возле фанерного щита, сплошь оклеенного объявлениями «Требуются на работу», коляска вновь остановилась.

Две девчонки, изучая объявления, переговаривались.

— Говорила тебе, туда нет набора, — сказала девчонка в лисьей шапке.

— Но я сама во вторник видела, вот здесь висело, — отвечала другая девчонка, одетая в спортивную куртку и джинсы.

— Где же оно делось?

— Испарилось. Надо было сразу идти, — сказала девчонка в джинсах. И спросила Соню: — Тоже контору подыскиваешь?

— Нет, просто смотрю, — ответила Соня.

— А мы на завод счетных машин хотели, да вот прозевали из-за нее, — объяснила ей девчонка.

— Подумаешь! Можно на часовой пойти или на радио, — ничуть не опечалилась девчонка в лисьей шапке.

— Счетные машины — перспективное дело, а часы что? На них сто раз цены снижали, — фыркнула в ответ подружка.

И забыв о Соне, они снова принялись изучать объявления.

А вечером Дуся, весело напевая, накрывала на стол, ставила коньяк, закуски. Степан забавлялся с Леночкой, подбрасывая ее к потолку, и та радостно взвизгивала.

В коридоре стукнула дверь.

— Куда это она? — удивилась Дуся.

Дуся выглянула на лестничную площадку, окликнула Соню. И тут же накинулась на Степана:

— А ты куда смотрел?

— Чего смотрел? — не понял он.

— Того, что сейчас Александр Маркович с Васькиным придут. А она, видал, что вытворяет?

— Чего вытворяет?

— Тьфу, бестолочь! — Дуся с досадой двинула ногой стул.

Соня тем временем сбежала вниз по лестнице и остановилась у подъезда. Во двор въехала «мусорка», из подъезда к ней спешили люди с полными и переполненными ведрами, теряя по пути пустые молочные пакеты, клочки газетной бумаги, смятые пачки от сигарет.

Соня не заметила, как подошли Александр Маркович и Васькин. Александр Маркович осторожно приблизился к Соне, закрыл ей сзади руками глаза.

— Ку-ку! — сказал он, отпуская руки. — А вы все хорошеете, Сонечка. Нас встречаете?

— Вас, — смутилась Соня. И, волнуясь, заговорила: — Я вам сказать хочу… Вы к нам больше не ходите… Вы же пожилой человек, постеснялись бы… И еще Дусю подговариваете…