И снова я к тебе вернусь… - [101]

— Значит, у нас одинаковый вид сумасшествия, Елена Андреевна. Хотя без трусов из окна я пока не выпрыгивал.

— Это когда было, доктор! Старая симптоматика, теперь совсем другая стадия. Новые сны, Вячеслав Дмитриевич, временами очень интересно.

— Заинтриговала…

Славка на пару секунд устало закрыл глаза, а потом сел ближе и сгреб меня в охапку.

— Трудно без тебя, Ленка. Иногда в операционной кажется, вот-вот за стеклом увижу, ты стоишь, руку к стеклу приложила… а рядом Костик… помнишь, стульчик его любимый, круглый такой, железный…

— Я с тобой, Слава, а дальше будь что будет. Только не пропадай из моей жизни, пожалуйста.

До рассвета мы больше не сказали друг другу ни слова; Славка медленно целовал мое лицо, волосы, шею; отчаяние и страх постепенно отступали в темноту, оставив нас двоих наедине. Заснули около пяти часов утра; перед тем, как провалиться в другое пространство, я подумала — наверное, после таких ночей рождаются самые счастливые дети. Жаль, что у нас не родится ребенок; только об этом я сожалела и больше ни о чем.

Утром проспали, почти на час опоздали на второй день конференции. Лекции закончились к обеду, а потом обратная дорога; фирмачи заказали индивидуальный транспорт для каждого учреждения, поэтому Елена Андреевна снова ехала в одиночестве. В дороге я заново перелистывала прошедшую ночь, пытаясь навсегда удержать в памяти каждую мелкую деталь. Славкино лицо в темноте, усталые глаза и море невысказанных слов; такой уж немногословный доктор Сухарев уродился. Поездка длинная, на заднем сиденье слегка укачало и от того сильно клонило в сон; десять лет назад можно было не спать и работать по несколько суток. Теперь, после бури, накатила усталость и апатия. Тревожные мысли полезли в голову, тоскливое похмелье и ожидание неотвратимой расплаты за все, что было сделано, пусть даже ненамеренно.

Что, если я больше никогда не увижу его? Я буду существовать, и только иногда чужие люди расскажут про великие дела доктора Сухарева, где он оперирует, как и с кем живет, какие безнадежные головы вернул в сознательный мир.

А потом поняла, что даже это не страшно. Столько прекрасных минут было отпущено, столько чувства, не потерявшего силу за много лет.

На подъезде к городу попали в огромную пробку, я заснула и уже около дома проснулась от звука телефона. От Славки пришло сообщение. «С четверга снова в Берлин. Приеду, наберу. Расскажешь, что нового с головой случилось».

Я люблю тебя, Слава Сухарев. Мы будем жить дальше, и мы будем очень, очень счастливы.

До Петроградской оставалось минут десять; на часах всего лишь семь вечера, Сергей до десяти в фитнес-зале. Я резко поменяла маршрут, заехала в ближайшую пиццерию и всего через час наблюдала, как моя Катька и ее соседка с невероятным аппетитом поглощают кусок за куском. Им можно все, даже после десяти вечера, и ничего за это не будет. В девчачьей квартире творился полный «фэншуй»; пахло благовониями, на кухне куда-то делись все стулья, вместо них прямо на полу валялись большие турецкие подушки; в комнате полумрак, на стене темные, вышитые красивым восточным орнаментом шторы. Девчонки бродили в шелковых шароварах с голым животом. Заглянувшая без приглашения мать осталась ночевать в гостях; на турецких подушках, под звуки индийской музыки. Катя сама позвонила Сергею и сообщила о моей дислокации.

Говори с людьми, или делай что-то, или читай интересные книги, езди к кому-нибудь в гости, но только не оставайся одна, наедине с собой. Не сейчас.

Все воскресенье потратила на уборку; собрала в большие коробки все старое и ненужное и хотела отнести к мусорным бачкам. Это вместо воскресного спа с Асрян.

Набралось много всего — старая, чуть-чуть испорченная посуда, несколько салатниц, кастрюль и бокалов; безвкусные подсвечники, давно подаренные Сергею от коллектива на Новый год, пара таких же ваз, полученных по случаю и, видимо, переходивших из рук в руки не один десяток раз.

К обеду пришла очередь нашего шкафа, а потом и Катькиного. Набралось огромное количество вполне приличных вещей, два огромных мешка из Икеи. Оставался последний рывок — прервать цепочку бездумных дарений и вынести все ненужное в мусоропровод; что до одежды — отнести Оксанке; та найдет кому пристроить.

Я выставила пакеты в коридор, и тут осенило. К Оксанке не поеду и не буду ничего выбрасывать. Когда работаешь на двух работах, снимаешь комнату в коммуналке и растишь двух пацанов, то знаешь, куда пристроить самую ненужную вещь, как продать или кому передарить.

Я запихала в багажник несколько огромных пакетов и поехала к иванцовской подруге. Среди Катькиных старых вещей была пара спортивных костюмов, вполне подходящих для мальчиков, а еще несколько пар кроссовок и три куртки. Подруга оказалась на месте, долго благодарила и плакала. Рассказала, что пришлось сменить работу — прошлая фирма обманула и не заплатила за последние два месяца. Уже на выходе я достала из кошелька десять тысяч.

— Это на мальчишку Иванцовой.

— Елена Андреевна… я ж разве не сказала? В детдоме он, уже неделю. Мне не потянуть, сами видите. А забрать некому, это точно. Сначала думала папашу найти; да на кого грешила, тот уже от пьянки помер.