И снова про войну - [6]
— Подносчик, значит… — выдохнул лейтенант. И взглянул на меня оценивающе: — Видок у тебя, пацан!
Я развёл руками, но тут же подобрался, вытянулся, как суслик, навострив уши — услышал, как ударили пушки немецких бронемашин.
— Товарищ лейтенант, вас на позицию! — как из ниоткуда рядом возник боец, судя по петлицам тоже артиллерист, но уже не командир — красноармеец.
Лейтенант смазал меня ладонью по макушке и исчез за деревьями. Я воспринял это как должное и тут же кинулся к коробкам. Решил взять сразу все, их было восемь, и ахнул: не могу! Потом поднял одну, прикинул — получилось не меньше десяти килограммов. В итоге взял три. Нёс стопкой перед собой. Туда, где уже вовсю трещали оба наших пулемёта. И младший сержант, и дед дело своё знали: немецкая пехота лежала, не смея поднять голов. И всё было бы ничего, если бы не бронемашины!
Сразу три фонтана земли встали перед окопчиком деда!
Я испугался так, что выронил свою ношу: неужели ещё словом с родным человеком не перекинусь?
Две бронемашины переползали на ту сторону, где вёл бой расчёт младшего сержанта — враги определили наше расположение.
— Давай им по колёсам! Дырявь! — кричал взводный, и было непонятно, кому он кричит: младшему сержанту или деду.
И ещё три взрыва прогрохотало на позициях пулемётчиков. Рухнула сосёнка, перебитая осколками на высоте полутора-двух метров; примерно такого же размера верхняя часть дерева упала рядом со мной. Я почувствовал на губах вкус крови, с трудом, чуть позднее догадавшись: не пуля, не осколок — куском коры так припечатало.
Сержант присел, схватил с пояса гранату. Но пулемёт младшего сержанта смолк, и взводный кинулся к нему:
— Алёшка! Куда?
— Всё, — выдохнул младший сержант, перевернулся на спину и закрыл глаза; на губах пеной выступила кровь.
Сквозь грохот боя я с трудом расслышал голос деда:
— Патроны!
Я бухнулся на коленки, только сейчас сообразив, что, стоя в полный рост, представляю собой отличную мишень для фашистов и выдаю нашу позицию. С одной коробкой в руках я пополз к деду. И тут же услышал голос сержанта:
— Патроны!
Красноармеец из расчёта деда был ранен — прострелена правая рука. Левой он выхватил у меня коробку, скривился от боли, подполз к «максиму».
Я понял: мне нужно к другому пулемёту. Схватил другую коробку, перекатился к сержанту: он был один. И — плакал.
Не сдерживая слёз, взводный забрал у меня патроны, прокричал:
— Неси ещё!
И тут снова ударили пушки. Две:
— Бах! Бах!
Я тряхнул головой, потому что заложило уши: пушки били совсем рядом, буквально в нескольких метрах от меня. Охватил страх: «Неужели фрицы подошли так близко?» И вдруг услышал радостный крик:
— Ур-ра-а!
Потом я тоже кричал: «Ура!» И ещё кричал и прыгал от счастья. Две немецкие бронемашины пылали, превратившись в костры. Третья не двигалась — стояла, нелепо завалившись на бок. Оставшиеся на ходу — четвёртая и пятая — пятились назад и уже не стреляли. А немецкая пехота отползала: отступали фашисты.
Лейтенант-артиллерист хлопал меня по плечу:
— Видал, как мои ребята могут?
— Видал! — кивал я в ответ, но видел не лейтенанта, не пару его пушечек, что, оказывается, стояли совсем рядом с нашим пулемётным взводом, видел деда.
Дед чистил серый от песка и пыли «максим», дул на ленту с патронами, потом перевязывал товарища…
До ночи мы отразили ещё три атаки.
И ещё трижды немецкие самолёты бомбили наш лес.
И четыре раза был миномётный обстрел.
От пулемётной роты, то есть взвода, остался один пулемёт и два человека: дед и я.
На разговоры времени у нас не было. Какой-то младший лейтенант пообещал нам, что принесут патроны. Их принесли. Россыпью. Дед вздыхал, глядя, как я набиваю ленты. Сам он чистил «максим», смазывал. Иногда называл части пулемёта — как-то вразнобой, мне непонятно:
— Затыльник… Целик… Возвратная пружина… — Потом предупредил: — Охраняй! — Оставил пистолет, который взял у погибшего взводного, снял с предохранителя. — Если что, стреляй. Только сдуру не пали! — Пояснил: — Я за водой, а то всё выкипело.
Пистолет был тяжёлым, но не так как коробки с лентами. Он лежал у меня на правой ладони. Я боялся задеть спусковой крючок, сидел молча, даже дышал тише и реже обычного, чтобы никто посторонний не услышал. Про воду я понимал: пулемёт «максим» с водяным охлаждением — жидкость заливается в кожух, а иначе ствол перегреется, стрелять не получится.
В соседних кустах, укрытые листвой и тьмой ночи, перешёптывались пехотинцы. Их постепенно становилось больше — прибывали из глубины леса: не топали, не трещали сучьями, все молчком. Один присел рядом со мной. Разглядел пулемёт, пистолет на моей ладони — отодвинулся в сторонку, винтовку поставил прикладом в землю, стволом в небо.
Когда дед вернулся, вокруг меня пехоты было — человек двадцать. Кто-то ругнулся на деда:
— Куда прёшь? Не видишь, люди? — Потом разглядел, протянул: — А-а!
Кроме бутылок с водой дед принёс ещё две коробки с лентами. Проверил те ленты, что я набил раньше, похвалил:
— Молодец! — И забрал пистолет. Подумал и вернул, поставив на предохранитель: — Держи при себе. Мало ли… — Подумал ещё — и забрал: — Пусть уж лучше у меня побудет. Рановато тебе. — Помолчав, почти приказал: — Подремли немного, хоть с полчасика. — Потом сообщил: — На прорыв пойдём. Через час…
В центре повести — двое детей, Василёк и Зинка, оказавшиеся по воле судьбы в водовороте событий Великой Отечественной войны. Не ради похвалы, не ради медали, не ради подвига они жертвуют собой — за победу и свободу родной страны и своих близких. Мужественно и стоически делают они выбор, который не под силу порой и взрослым, и выдерживают один из важнейших экзаменов жизни — на человечность.Книга предназначена широкому кругу читателей, может быть использована школьными преподавателями на уроках мужества и патриотического воспитания подрастающего поколения.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.
С годами люди переосмысливают то, что прежде казалось незыблемым. Дар этот оказывается во благо и приносит новым поколениям мудрые уроки, наверное, при одном обязательном условии: если человеком в полной мере осознаётся судьба ранее живших поколений, их самоотверженный труд, ратное самопожертвование и безмерная любовь к тем, кто идет следом… Через сложное, порой мучительное постижение уроков определяется цена своей и чужой жизни, постигается глубинная мера личной и гражданской свободы. В сборник «Звонница» вошли повести и рассказы о многострадальных и светлых страницах великой истории нашего Отечества.
В книгу вошли три документальные повести и две статьи, посвященные трагической судьбе и гибели великих национальных поэтов России. В документальной повести «Сердечная и огнестрельная раны Пушкина» рассказывается о последних месяцах жизни Александра Сергеевича, тяжелой преддуэльной ситуации, которая сложилась в январе 1837 года, о коллективной травле поэта голландским посланником Геккерном и «золотой» молодежью Петербурга. Скрупулезно раскрыты условия и ход дуэли между А. С. Пушкиным и Ж. Дантесом, характер ранения поэта, история его последней болезни.
Имя Максима Дуленцова относится к ряду ярких и, безусловно, оригинальных явлений в современной пермской литературе. Становление писателя происходит стремительно, отсюда и заметное нежелание автора ограничиться идейно-художественными рамками выбранного жанра. Предлагаемое читателю произведение — роман «Диамат» — определяется литературным сознанием как «авантюрно-мистический», и это действительно увлекательное повествование, которое следует за подчас резко ускоряющимся и удивительным сюжетом. Но многое определяет в романе и философская составляющая, она стоит за персонажами, подспудно сообщает им душевную боль, метания, заставляет действовать.
Действие нового романа-расследования Юрия Асланьяна происходит в 1990-е годы. Но историческая картина в целом шире: перекликаются и дополняют друг друга документальные свидетельства — публикации XIX века и конца XX столетия. Звучат голоса ветеранов Великой Отечественной войны и мальчишек, прошедших безжалостную войну в Чечне. Автор расследует, а вернее исследует, нравственное состояние общества, противостояние людей алчных и жестоких людям благородным и честным. Это современное, острое по мысли, глубокое по чувству произведение. Книга рассчитана на читателей 18 лет и старше.