«И проиграли бой» - [59]
Джим, побледнев, сплюнул на землю и, как мог спокойно, сказал:
— Таких сволочей, как ты, я отродясь не встречал! И в каждом ты такого же подонка видишь!
Плечистый снова подался вперед.
— Парень дело говорит! Он-то тебя «причесать» не сможет, а уж я постараюсь, если хлебало не заткнешь.
Белолобый медленно поднялся и пошел к выходу. Обернулся.
— Смотрите, ребята, вспомните мои слова. Не сегодня-завтра скажет вам Лондон: «Кончай бастовать!» А у самого, глядишь, новая машина появится, работа постоянная. Помянете мое слово!
Плечистый резко приподнялся, но белолобый уже выскользнул из палатки.
— Что это за парень? — спросил Джим. — Спит с вами в одной палатке?
— Нет, совсем недавно только объявился.
— А раньше вы его видели?
Каждый лишь покачал головой.
— Не видел.
— И мне не доводилось.
— Так его ж подослали! — догадался Джим.
— Кто? — не понял толстяк.
— Хозяева. Велели Лондона оговорить, чтоб вы, ребята, ему верить перестали. Неужто не ясно? Пойдет раскол. Так что хорошо б этого хмыря из лагеря выставить.
Плечистый вскочил на ноги.
— Сам этим займусь! Лучше развлечения не придумать! — и вышел из палатки.
— А вы, ребята, бдительность не теряйте. Такие вот субчики наговорят вам, что забастовка, дескать, выдохлась. Вранье это все, и слушать нечего.
Толстяк выглянул из палатки.
— А то, что жратва кончилась, это не вранье. И что кормить ребят одной травой, как коров, нельзя — тоже правда. Каждый это видит, и подсылать никого не надо.
— Сейчас нам важно единство! — воскликнул Джим. Просто необходимо! Не будет единства, и мы пропали. И не только мы. Ни одному работяге в стране не станет легче.
Толстяк кивнул.
— Мы все одной веревочкой связаны, а не всяк сам по себе. Вот хотят наши ребята получше жить, но ведь только для них одних лучшей жизни не получится, пока все лучше не заживут.
В дальнем углу палатки приподнялся мужчина средних лет.
— Знаете, в чем беда рабочего человека? — спросил он. — Так вот я вам скажу. Языком почесать любит наш брат. Кабы больше дел, да меньше слов, глядишь, что-нибудь вышло бы, — он замолчал. Все в палатке вдруг насторожились, прислушиваясь.
Снаружи послышалась какая-то возня, приглушенные быстрые шаги, тихие голоса — словно запахи, проникли они в палатку. Никто из сидящих не шелохнулся, каждый прислушивался. Звуки близились, надвигались: шлепали по грязи ноги. Вот люди миновали палатку.
Джим встал, подошел к выходу, и в этот миг раздвинулся полог и снаружи сунулась чья-то голова.
— Сейчас гроб будут выносить. Пойдемте, ребята.
Джим вышел из палатки. Утренняя дымка, точно облако бесплотных снежинок, расходилась по сторонам. Кое-где ветром трепало пологи палаток. Джим взглянул в конец ряда — из палаток вылезали мужчины и женщины, видно, известие облетело всех быстро. Людские ручейки стекались к помосту. Все плотнее и плотнее смыкались люди вокруг помоста, их гомон сливался в единый глас, топот и шарканье — в шумливую суету. В глазах, отметил Джим, — пустота и отрешенность. Головы запрокинуты, люди точно принюхивались или прислушивались. Плотным кольцом окружили они помост.
Из палатки Лондона вышли шестеро и вынесли гроб. Ручек не было, поэтому, попарно сцепив руки под гробом, люди придерживали его плечами. Затоптались на месте, стараясь шагать в ногу и не раскачивать свой груз. Двинулись по раскисшей земле к помосту. Шли они с непокрытыми головами, на волосах жемчужинками застыли капли. Легкий ветерок принялся играть краем замызганного флага. Люди расступились, оставив узкий проход к помосту. Лица у всех посерьезнели, головы чуть опустились — обязывала церемония. Те, кто стоял ближе к проходу, неотрывно смотрели на гроб, враз присмирев, а когда гроб миновал их, начинали перешептываться. Кое-кто крестился. Вот гроб уже у помоста, опустили изголовье, сзади подтолкнули.
Джим торопливо зашагал к палатке Лондона. Там он застал и Мака.
— Слушай, может, ты говорить будешь? У меня язык к небу прилип.
— Ничего, справишься. Помни, что я тебе советовал. Постарайся завязать с ними беседу. Если хоть один раз тебе ответят, дальше все как по маслу пойдет. Этот прием не новый на таких собраниях, но результаты отличные, когда народа много.
Лондон, похоже, немного робел.
— Лучше тебе. Мак, выступить. Ей-богу, не получится у меня. Да я и покойного-то не знал.
Мак насупился.
— Ты все-таки залезь на помост, скажи хоть пару слов. А если уж не удержишься, вниз потянет, так я подсоблю.
Лондон застегнул ворот голубой рубашки, поднял отвороты. Застегнул и оправил старый черный пиджак. Пятерней пригладил волосы сзади и по бокам круглой проплешины. Да и сам, казалось, переменился, посуровел, посерьезнел, набычился. Худолицый Сэм встал рядом, готовый сопровождать командира. Лондон, исполненный сознания собственной власти, вышел, следом — Мак, Джим и Сэм. Так и шлепали они по грязи; впереди, в гордом одиночестве, Лондон, чуть позади — маленькая свита. Собравшиеся у помоста поворачивали головы, приметив своего вожака. Шумок голосов, стлавшийся над толпой, стих. Тут же образовался проход для Лондона, к помосту его провожали многочисленные взгляды.
Лондон взобрался на помост, замер, одиноко высясь над толпой. На него уставились пустые, бесстрастные, словно стеклянные, глаза.
Роман классика американской литературы Джона Стейнбека «К востоку от Эдема» («East of Eden», 1952), по определению автора, главная книга всего его творчества. Это — своего рода аллегория библейской легенды о Каине и Авеле, действие которой перенесено в современную Америку; семейная сага, навеянная историей предков писателя по материнской линии.
Написанная на основе непосредственных личных впечатлений книга Стейнбека явилась откликом на резкое обострение социально-экономической ситуации в США в конце 30-х годов. Летом 1937 года многие центральные штаты к западу от среднего течения Миссисипи были поражены сильной засухой, сопровождавшейся выветриванием почвы, «пыльными бурями». Тысячи разорившихся фермеров и арендаторов покидали родные места. Так возникла огромная волна переселенцев, мигрирующих сельскохозяйственных рабочих, искавших пристанища и заработка в долинах «золотого штата» Калифорнии.
Книга известного американского писателя Джона Стейнбека "Русский дневник" написана в 1947 году после его путешествия по Советскому Союзу. Очень точно, с деталями быта и подробностями встреч Стейнбек воспроизводит свое путешествие по стране (Москва - Сталинград - Украина - Грузия).
В повести «О мышах и людях» Стейнбек изобразил попытку отдельного человека осуществить свою мечту. Крестный путь двух бродяг, колесящих по охваченному Великой депрессией американскому Югу и нашедших пристанище на богатой ферме, где их появлению суждено стать толчком для жестокой истории любви, убийства и страшной, безжалостной мести… Читательский успех повести превзошел все ожидания. Крушение мечты Джорджа и Ленни о собственной небольшой ферме отозвалось в сердцах сотен тысяч простых людей и вызвало к жизни десятки критических статей.Собрание сочинений в шести томах.
Роман «Зима тревоги нашей», последняя книга классика мировой литературы XX века и лауреата Нобелевской премии Джона Стейнбека, отразил нарастающую в начале 60-х гг. в США и во всем западном мире атмосферу социального и духовно-нравственного неблагополучия, а также открыл своего автора как глубокого и тонкого психолога.Итен Аллен Хоули, потомок могущественного семейства, получивший высшее гуманитарное образование, знаток истории и литературы, поклонник латыни, вынужден работать продавцом в лавке какого-то макаронника, Марулло.
Первый роман Джона Стейнбека "Золотая Чаша" (1929), по свидетельству американских литературоведов, был создан под влиянием романа известного автора приключенческих произведений Рафаэля Сабатини "Одиссея капитана Блада". Стейнбек фактически создал беллетризованную биографию хорошо известного в свое время английского корсара и авантюриста XVII века Генри Моргана.
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
Группа бродяг, которая живет в районе монтерейских рыбоконсервных заводов, устраивает вечеринку своему другу Доку.
В книгу вошли ранее не издававшиеся в России роман "Неведомому Богу" и малоизвестная повесть "Луна зашла".
Великая книга обретает новую жизнь.Некогда сэр рыцарь Томас Мэлори переложил на современный ему «древний» английский язык французские сказания о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, и его «Смерть Артура» на протяжении многих поколений оставалась настольной книгой для всех, кто мечтал о чудесах, подвигах и славе. В XX столетии знаменитый американский писатель Джон Стейнбек предпринял дерзкую попытку: переписал уже готовый текст Мэлори, чтобы роман, нисколько не утративший своего очарования, стал ближе и понятнее нынешнему читателю.И это получилось!Перед вами — история короля Артура и рыцарей Круглого Стола «по Стейнбеку».
Работая летом 1945 года в Мексике над сценарием для кинофильма «Жемчужина», Стейнбек задумал написать новый роман, что то вроде мексиканского «Дон Кихота». Роман этот писался трудно и долго и вышел в свет в феврале 1947 года только благодаря настоятельным требованиям издателей. Новый роман назывался «Заблудившийся автобус» и отражал размышления его автора о дальнейших путях развития Соединенных Штатов Америки.Рецензии на новый роман были весьма противоречивыми. Рецензент еженедельника «Геральд трибюн букс» хвалил книгу и, в частности, отмечал: «Заблудившийся автобус» полностью лишен какой либо сентиментальности, и в нем начисто отсутствуют те милые недоноски, судьбой которых г-н Стейнбек последнее время был слишком сильно обеспокоен».