«И проиграли бой» - [58]
— По-вашему, он поедет на похороны?
— Нет. Его в грузовике растрясет, только разбередит ногу. Придется что-то иное придумать. Как рука?
— Да я уж о ней и забыл.
— Вот и отлично. Старайтесь не студить. Застудите — намучаетесь. Ну, до встречи. У нас карболка кончилась. Хоть из-под земли, а надо достать. А то ребята уборные чистить откажутся. — И он заторопился прочь, на ходу что-то бормоча себе под нос.
Джим огляделся: с кем бы поговорить. Но те, кто попадались на глаза, не задерживались под дождем, перебегали от палатки к палатке по вконец раскисшей черной земле. Рядом в просторной армейской палатке слышались голоса. Джим вошел. В тусклом свете приметил он с десяток мужчин, сидевших на одеялах. Все разом замолчали и выжидающе уставились на вошедшего. Джим достал из кармана кисет, подаренный Маком.
— Здорово, ребята. У меня вот рука не работает. Не свернет ли кто самокрутку?
Все по-прежнему настороженно молчали. Мужчина, сидевший у входа, протянул руку за кисетом и проворно скатал самокрутку. Джим взял ее и кивнул на кисет.
— Пусти-ка по кругу. Как знать, может, и табачок у нас в лагере на исходе.
Кисет пошел по рукам. Толстяк с маленькими усиками предложил:
— Присаживайся-ка, паренек, ко мне. Это не тебя вчера подстрелили?
— Подстрелили, но не пристрелили, — усмехнулся Джим. — Нас двое подстреленных. Только я, видишь, легко отделался.
Сидевшие одобрительно заулыбались. Мужчина со впалыми щеками даже засмеялся в голос.
— А к чему это надумали того плюгавого сегодня хоронить?
— А почему б и не похоронить?
— Да у всех людей на третий день хоронят.
Толстяк затянулся и выпустил клубы дыма.
— Мертвяк и есть мертвяк, ему без разницы.
Худосочный мужчина со впалыми щеками мрачно возразил:
— А вдруг он не умер? Вдруг вроде как отключился? А мы его заживо — в землю. Помоему, надо три дня обождать, как у всех делается.
Ответил ему ровный, насмешливый голос. Джим взглянул в ту сторону: говорил высокий мужчина, лоб у него был белый и гладкий, без морщин.
— Не бойся, не спит он, будь уверен. Знал бы ты, что с трупами в морге делают, сомневаться бы не стал.
— Мало ли что! А вдруг? — не сдавался худосочный. — Если обождем чуток, хуже не будет.
Белолобый фыркнул.
— Парню в вены чего только не накачали, чтоб не протух, а он, по-твоему, все спит. На зависть крепкий сон!
— Неужто накачали?
— А то как же! У меня знакомый в морге работал, такое рассказывал — уши вянут.
— Лучше и вовсе не слушать, — решил худосочный, одна только срамота.
— А кто он, ну тот, плюгавый, которого убили? спросил толстяк. Он, по-моему, хотел этих субчиков, что приехали у нас хлеб отнимать, сагитировать, дескать, нам палки в колеса не вставляйте. Уж и говорить начал, да тут — бах! — смотрю, уж он на земле лежит.
Джим собирался было закурить, но так и не зажег самокрутку.
— Я знал его, — ответил он. — Хороший был малый. Вроде как рабочий вожак.
Белолобый заметил:
— За головы вожаков государство неплохо платит. Так что долго они не живут. Взять хотя бы этого Сэма, тощий, ровно змеюка. Говорит, в порту работал. А я спорю, что он и полугода не протянет — кокнут.
Смуглый парень спросил:
— А как же с Лондоном? С ним, как с Дейкином, могут расправиться.
— Ну, уж нет, Лондона голыми руками не возьмешь У него голова на плечах есть, — вступил худосочный.
— А если у него голова на плечах, чего ж мы сидим сложа руки?! взъерепенился белолобый. — С этой забастовкой одна морока. А кто-то на этом денежки зарабатывает. Как туго придется, так непременно кто-нибудь нас заложит, сам — в кусты, а нам — расхлебывать всю эту кашу.
Крепкий, плечистый мужчина встал на колени, надвинулся на говорившего, по-волчьи ощерившись. Глаза недобро заблестели.
— Ну, вот что, умник, послушали тебя, и хватит. Я Лондона давно знаю. Если ведешь к тому, что он нас заложит, давай выйдем. Я тебе объясню, что к чему. Я мало что в этой забастовке смыслю. Но раз Лондон сказал: «Дело стоящее», — я делаю, как он велит. И ты свои штучки брось!
Белолобый неприязненно смерил его взглядом.
— Грозный ты больно.
— Грозный не грозный, а тебя вздуть сумею.
— Кончай, ребята, — вмешался Джим. — Чего нам друг с другом-то воевать? Не терпится кулаки почесать, подождите чуток, еще надоест.
Плечистый пробурчал что-то, но сел обратно, на свое одеяло.
— Чтоб я ни словечка больше о Лондоне за его спиной не слышал!
Толстяк взглянул на Джима.
— А как тебя, сынок, подстрелили-то?
— На бегу. Побежал, а меня — на мушку.
— Говорят, вы дали прикурить нашим «подменникам».
— Верно.
— А еще говорят, их теперь не на поезде, а в грузовиках привезут, — заговорил сразу белолобый. — И вроде каждому дали по гранате со слезоточивым газом.
— Вранье! — оборвал его Джим. — Чтоб нас запугать, чего только не придумают.
Белолобый угрюмо продолжал:
— Хозяева, кажись, Лондона предупредили, что, пока у нас в лагере красные, никаких переговоров не будет.
— Ну, и где ж эти красные? — зашевелился плечистый. — Уж не ты ли сам, по разговору похоже.
— Сдается мне, что доктор из красных, — говорил белолобый. — Чего ему здесь надо? Он же ведь ни гроша не получает. Кто ж ему платит? Он-то уж небось не прогадает, — белолобый хитро прищурился. — А, может, ему Москва платит.
Роман классика американской литературы Джона Стейнбека «К востоку от Эдема» («East of Eden», 1952), по определению автора, главная книга всего его творчества. Это — своего рода аллегория библейской легенды о Каине и Авеле, действие которой перенесено в современную Америку; семейная сага, навеянная историей предков писателя по материнской линии.
Написанная на основе непосредственных личных впечатлений книга Стейнбека явилась откликом на резкое обострение социально-экономической ситуации в США в конце 30-х годов. Летом 1937 года многие центральные штаты к западу от среднего течения Миссисипи были поражены сильной засухой, сопровождавшейся выветриванием почвы, «пыльными бурями». Тысячи разорившихся фермеров и арендаторов покидали родные места. Так возникла огромная волна переселенцев, мигрирующих сельскохозяйственных рабочих, искавших пристанища и заработка в долинах «золотого штата» Калифорнии.
Книга известного американского писателя Джона Стейнбека "Русский дневник" написана в 1947 году после его путешествия по Советскому Союзу. Очень точно, с деталями быта и подробностями встреч Стейнбек воспроизводит свое путешествие по стране (Москва - Сталинград - Украина - Грузия).
В повести «О мышах и людях» Стейнбек изобразил попытку отдельного человека осуществить свою мечту. Крестный путь двух бродяг, колесящих по охваченному Великой депрессией американскому Югу и нашедших пристанище на богатой ферме, где их появлению суждено стать толчком для жестокой истории любви, убийства и страшной, безжалостной мести… Читательский успех повести превзошел все ожидания. Крушение мечты Джорджа и Ленни о собственной небольшой ферме отозвалось в сердцах сотен тысяч простых людей и вызвало к жизни десятки критических статей.Собрание сочинений в шести томах.
Роман «Зима тревоги нашей», последняя книга классика мировой литературы XX века и лауреата Нобелевской премии Джона Стейнбека, отразил нарастающую в начале 60-х гг. в США и во всем западном мире атмосферу социального и духовно-нравственного неблагополучия, а также открыл своего автора как глубокого и тонкого психолога.Итен Аллен Хоули, потомок могущественного семейства, получивший высшее гуманитарное образование, знаток истории и литературы, поклонник латыни, вынужден работать продавцом в лавке какого-то макаронника, Марулло.
Первый роман Джона Стейнбека "Золотая Чаша" (1929), по свидетельству американских литературоведов, был создан под влиянием романа известного автора приключенческих произведений Рафаэля Сабатини "Одиссея капитана Блада". Стейнбек фактически создал беллетризованную биографию хорошо известного в свое время английского корсара и авантюриста XVII века Генри Моргана.
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
Группа бродяг, которая живет в районе монтерейских рыбоконсервных заводов, устраивает вечеринку своему другу Доку.
В книгу вошли ранее не издававшиеся в России роман "Неведомому Богу" и малоизвестная повесть "Луна зашла".
Великая книга обретает новую жизнь.Некогда сэр рыцарь Томас Мэлори переложил на современный ему «древний» английский язык французские сказания о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, и его «Смерть Артура» на протяжении многих поколений оставалась настольной книгой для всех, кто мечтал о чудесах, подвигах и славе. В XX столетии знаменитый американский писатель Джон Стейнбек предпринял дерзкую попытку: переписал уже готовый текст Мэлори, чтобы роман, нисколько не утративший своего очарования, стал ближе и понятнее нынешнему читателю.И это получилось!Перед вами — история короля Артура и рыцарей Круглого Стола «по Стейнбеку».
Работая летом 1945 года в Мексике над сценарием для кинофильма «Жемчужина», Стейнбек задумал написать новый роман, что то вроде мексиканского «Дон Кихота». Роман этот писался трудно и долго и вышел в свет в феврале 1947 года только благодаря настоятельным требованиям издателей. Новый роман назывался «Заблудившийся автобус» и отражал размышления его автора о дальнейших путях развития Соединенных Штатов Америки.Рецензии на новый роман были весьма противоречивыми. Рецензент еженедельника «Геральд трибюн букс» хвалил книгу и, в частности, отмечал: «Заблудившийся автобус» полностью лишен какой либо сентиментальности, и в нем начисто отсутствуют те милые недоноски, судьбой которых г-н Стейнбек последнее время был слишком сильно обеспокоен».