И придут наши дети - [38]

В изгибе реки, где образовались неглубокие заливы и старицы, под раскидистыми деревьями сидели двое мужчин с удочками в руках, а рядом — на палке, воткнутой в землю, висела рыбацкая сеть. Ни одному из них не хотелось разговаривать. Матуш Прокоп медленно освобождался от дремоты, и постепенно его душу стал наполнять восторг от восходящего солнца, от рождения нового дня, от резких запахов реки. Он ужаснулся: как давно он забыл о солнечных восходах в краю своего детства, на равнинах южной Словакии, откуда был родом. Он позабыл, как выглядит этот огромный оранжевый шар, выныривающий из-за железнодорожной насыпи, как золотит он колодезные журавли, стебли пшеницы, кукурузы и табака, стога сена и пыльные дороги, ведущие из деревни в поля. Он уже не жалел, что дал себя уговорить на эту рыбалку, и, хотя веки его смыкались и он дрожал от холода, великолепное зрелище природы вызывало в нем вдохновенную радость.

Микулаш Гронец привык к восходам солнца на Дунае, он внимательно следил за поплавками, за движением воды и одновременно возился с одной из удочек, укрепляя наживку на крючке и проверяя прочность лески, намотанной на катушку. Он сидел на низком рыболовном стульчике, закутавшись в старое клетчатое одеяло, подогнув под себя ноги и посасывая короткую толстую трубку.

Из-за поворота вынырнул грузовой пароход, тащивший на буксире две барки, он медленно двигался против течения. Вспененная лента воды разлилась до самых берегов и раскачала поплавки. На палубе парохода никого не было, казалось, что он пуст и движется вперед лишь благодаря каким-то таинственным законам этого раннего утра. Оба рыбака смотрели ему вслед со странной тоской в сердце.

— Не клюет, — проворчал Гронец, и его слова прозвучали неожиданно громко, нарушая тишину природы.

— Да тут, вообще, водится ли рыба? — насмешливо спросил Прокоп.

— Да, водится! — Гронец, нахмурившись, смотрел на реку и не двигался, лицо его приняло угрюмое выражение, когда он со свистом раскуривал трубку.

Один из поплавков вдруг закачался, и оба насторожились, однако сине-красный пробковый поплавок замер и больше не двигался, может быть, его просто покачнула волна или плавающая щепка.

— Рыбы мало, — заговорил Гронец и вынужден был откашляться, чтобы прочистить голос. — В Дунай вытекает городская канализация, отходы «Словнафта» и «Димитровки». — Он замолчал, словно не зная, что говорить дальше, а может быть, потому, что его слова не сказали Прокопу ничего нового. Склонившись на стульчике, он уперся локтями в колени и засмотрелся на воду. — Загрязненные воды Дуная проникают в подземные источники и заражают питьевую воду. Ты можешь себе представить, — продолжал он монотонно, — что значит отравить питьевую воду?!. На новые источники нам потребовалось бы десять миллиардов! — Он глубоко вздохнул, словно готовясь произнести длинную и обстоятельную речь, но лишь выпустил из ноздрей весь втянутый в себя воздух.

По лицу Прокопа было видно, что такие деньги он не в состоянии достаточно ясно себе представить.

— Нефтеперегонный завод стоит на песчано-гравийных наносах Дуная, — продолжал Гронец, — и углеводород проникал в подземные воды…

— Проникал?

— Там поставили гидравлический заслон. Это целая система колодцев, которые препятствуют циркуляции подземных вод. Это стоило почти миллиард крон…

— Да не может быть! — Такое количество денег Прокоп не мог себе представить.

— Почти миллиард, — повторил Гронец и плюнул в сторону реки. — А вода все равно грязная…

— И воняет…

— Но в ней нет масла. По крайней мере, не так много.

— Как это нет? — заспорил Прокоп. — Вон, его же видно! Ты только посмотри хорошенько!

Гронец молча поправлял палочкой уголек в угасающей трубке, а Прокоп продолжал развивать свою мысль:

— Нас погубят наши изобретения… Ведь изобретение динамита тоже было великим открытием, разве нет? Или расщепление атома… В конце концов это все обернулось против нас самих… — Он совсем замерз, его трясло от холода, и он еще больше скрючился. — С химией дела обстоят точно так же. Ведь мы же знаем, как она опустошает природу и губит наше здоровье, и все-таки не можем без нее обойтись. В конце концов встанет вопрос — либо мы, либо химия…

— Да нет, это не так! — Гронец, наконец-то, снова раскурил свою трубку. — Речь идет лишь о том, чтобы мы были умнее… На заводе скопились отходы, это грозит ему лишением премии, и тогда — хоп! — все это спускается в реку… Да и воздушные фильтры… Они очень дороги, неэффективны, к тому же пожирают много энергии… Самое простое — это их выключить. Ничего не помогает, даже штрафы, поскольку в сметах предприятия предусмотрены и штрафы… Заколдованный круг! Деньги кочуют из одного государственного кармана в другой…

Он с усилием затянулся, да так, что у него из ноздрей и рта повалил густой сивый дым. — Хоть на ушах стой, все равно Дунай голубым уже не будет! — Он посмотрел на Прокопа, словно хотел заставить его поразмышлять вместе с ним. — Всегда найдется кто-нибудь, кому ровным счетом наплевать на все, он думает только о себе, ему наплевать, есть в Дунае рыба, нет ли… Да это относится ко всем рекам в Словакии. А ты, журналист, давай, ходи, стучись во все двери, возмущайся, добивайся правды!..