И мы солдаты... - [47]
В этот момент председатель расправил усы и обратился к присутствующим с речью:
— Ну что же, карапузы… то есть, я хочу сказать, пионеры-школьники. Давно я слежу за вашим классом и веду учет вашей, так сказать, деятельности. Не все, конечно, у вас еще получается, но желание быть полезными своей деревне, колхозу, стране у вас есть. Дай бог иным взрослым такое желание. И конечно, тут немалую роль сыграла ваша учительница, а также вот этот карапуз, то есть, я хочу сказать, вот этот молодой человек, которого мы сегодня провожаем. Он хоть и телом не богатырь, но бьется у него в груди настоящее пионерское сердце. И вот правление, учитывая его заслуги перед колхозом, награждает Ванюка Иванова Почетной грамотой…
Все дружно зааплодировали. Председатель подошел к Ванюку, но тот, несмотря на обещание, данное Санюк, дернул себя за хохолок и хмуро сказал:
— Не нужна мне ваша грамота, если вы не хотите дать опытное поле под «Кавказ».
— Видали, какой характер? — усмехнулся в усы председатель. — Ну, хорошо, я эту новость напоследок берег: даем опытное поле. Это уже решено. Иван Петрович, подтверди сыну.
Ванюк взглянул на отца: глаза отца улыбались.
— Теперь ты вернешься? — спросила его Санюк.
— Я обязательно вернусь! — ответил он.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ТАЛИСМАНА
НОЧНОЙ ГОСТЬ
Когда выезжали из города, ярко светило солнце. Потом погода испортилась: поднялся ветер, небо заволокло черными тучами, пошел крупный дождь.
Человек, дремавший рядом с шофером, поднял голову, протянул из окна кабины руку, собрал в ладонь дождевые капли и отер лицо.
Шофер видел это краем глаза, хотя внимательно глядел на дорогу. Торопился выбраться на асфальт, пока не развезло.
Когда проезжали мимо старого раскидистого вяза, пассажир сказал:
— Оставьте, пожалуйста, меня здесь.
Он вылез из машины и сунул шоферу мятый рубль, улыбнулся:
— Спасибо, добрый человек, — и, перехватив поудобнее чемодан, зашагал по обочине дороги.
Шофер хмыкнул вслед странному пассажиру, сунул в карман рубль и, развернув машину, покатил обратно.
А человек с чемоданом поднял воротник плаща и неторопливо повернул на дорогу, которая вела в деревню Анаткасы.
В дверь постучали. Старушка у печки прислушалась. Стук повторился. Покашливая, она зашаркала к двери.
— Кто там?
— Незнакомый я вам, но вы, пожалуйста, не пугайтесь, — ответил мужской голос. — Впустите меня. Я насквозь мокрый…
Помедлив, старушка открыла дверь, недоверчиво оглядела незваного гостя.
— В командировку? Из правления прислали? Я же сказала, что не буду нынче пускать на квартиру. Подумать только — опять ко мне. Стара я стала, трудно мне ухаживать за другими, самой школьники помогают. Ну, да ладно уж, проходите, куда ж вам в ночь-то. Жалею я приезжих. Только обессилела вот. Там, на стене, вешалка, раздевайтесь. У меня как раз суп варится. Поужинаем вместе, коль не побрезгуете…
Приезжий поставил чемодан и, пристально посмотрев на старушку, улыбнулся:
— Так вот вы какая… Марфа Игнатьевна.
— Ой!.. Откуда ж вы меня знаете? — удивилась старушка и начала вглядываться в незнакомца. — Что-то не признаю… Кто ты? Откуда? Муж с сыном на войне сложили головы. Кому я нужна, старая, одинокая? Ох-хо-хой, хорошо, хоть пионеры навещают…
Но приезжий улыбался и молчал. Потом подошел к фотокарточке на стене.
— Наверно, Алексей Петрович в детстве? А?
— Он, — изумленно охнула старуха.
— Экий здоровенький был!
— Откуда вы знаете моего Лексея?
— Вместе воевали. Он был нашим командиром.
У старушки и руки опустились.
— Вы были вместе с Лексеем?! — едва слышно проговорила она. — Проходите, проходите. Раздевайтесь! Снимайте все мокрое, повесьте вот сюда, поближе к печке… Из какой же вы деревни? Чей будете? Я сейчас быстренько соберу на стол…
— Не беспокойтесь, Марфа Игнатьевна. Сыт я.
— Нет, нет. Что вы! Говорят, поле перешел — к еде потянуло. Такой вы для меня гость, такой гость!.. С тех пор как получила похоронную, ничего не слышала о сыне. Разыскивала, да без толку все… — Старушка суетилась, хватая то миску, то черпак.
— Успокойтесь, Марфа Игнатьевна. Посидите, отдохните. Я все по порядку расскажу. А за стол еще успеем…
— Ладно, ладно, сынок. Слушаю тебя… Все-таки приготовлю, что бог послал. Не запасливая я. И магазин, поди, закрыли…
— Не беспокойтесь, Марфа Игнатьевна. Я непьющий, врачи не велят… А про Алексея Петровича сейчас расскажу. Все по порядку расскажу… Воевали мы тогда на Украине. В одном из боев погиб наш командир. Назначили нам нового — вашего сына, Алексея Петровича. Я сам издалека, из Куйбышевской области. С Алексеем подружились, будто с малых лет вместе росли. Потому как оба чуваши были. Однажды Алексей вынул из кармана маленький крестик. Подал мне, а сам смеется: «Мать дала на дорогу. Храни, сказала, он от смерти спасет. Не ради креста, а как талисман матери храню. А тебя мать с чем проводила?» — «Крест», — ответил я, тоже показывая ему свой золотой крестик. «И тебя с крестом! — засмеялся Алексей. — Если не жаль, давай поменяемся». Я согласился, отдал свой Алексею. А он отдал мне свой. Вот он…
Марфа Игнатьевна, увидев крест в руке приезжего, заплакала, запричитала:
— Ох, сыночек мой! Лексей! Лексеюшка! Где же ты? Поди, уж и прах твой превратился в землю… Почему ты не сохранил крест? Зачем расстался с ним? Не поверил, значит, матери…
