И мы солдаты... - [15]
— Ну, что здесь происходило? А ты, Лизук, как сюда попала?
Я рассказал всю правду. Тетя Лизук только ворчала, но отвертеться не могла — главная улика, мешок, лежал на виду. Ее отпустили домой — сказали, что завтра утром правление с ней разберется.
Дядя Петр остался дежурить, а мы с Костей отправились в деревню.
Больше мы с Таней не переписывались.
10
Опять зима, последняя военная зима — суровая, снежная, с холодными ветрами, высокими сугробами. Посмотришь с горки на деревню — одни трубы торчат.
Скучно одному в нетопленной избе. Бегу к Илюшке. Они тоже остались вдвоем с матерью, как и мы. Отец и оба брата на войне. В прошлом году еще пришли похоронки на братьев, но ни мать, ни Илюшка не хотят им верить. Надеются, что это ошибка. Я тоже жду отца и никак не могу представить, что его нет.
Илюшка сидит за столом и при свете тусклой мигалки решает задачи. Он в шубе, валенках. Мать возится у печки — не горят сырые поленья, хоть плачь!
Илюшка рад моему приходу.
— Что, опять с ответом не сходится? — заглядываю я и присаживаюсь к столу. — Давай вместе!
Я легко решаю задачи и люблю с ними возиться. Уроки на завтра у меня уже приготовлены, поэтому с ходу объясняю Илюшке решение. Он старательно слушает, наморщив лоб, раз десять просит повторить и начинает быстро писать на полях старой книги.
— Не спеши, опять неправильно, — говорю я и опять объясняю все с самого начала. Не дается ему арифметика!
— Вот теперь понял! — радуется он и хватается за ручку.
— Опять не так.
— Как не так? Сам ты ничего не понимаешь! Поэтому и объясняешь плохо.
— Не спорь, Илюш, лучше послушай еще раз, — вмешивается мать. Печка наконец растопилась, черный едкий дым ест глаза. Скоро в избе становится тепло.
— Ну, смотри, давай я решу. — Хватаю старую книгу и быстро-быстро начинаю писать условия задачи. Чистой бумаги у нас уже давно нет. Пользуемся старыми книгами, ненужными учебниками. Чернила делаем из дубовых шишек. Коричневого цвета.
— Пожалуйста, — протягиваю Илюшке исписанный листок. — Читай вслух и рассуждай, а я тебя поправлять буду.
Наконец с задачей покончено. Теперь и погулять можно.
— Долго не задерживайтесь! — кричит нам вслед Илюшкина мать.
На дворе метель, ветер толкает в спину. Натягиваем свои малахаи на самые глаза и бежим на Верхнюю улицу.
Наша изба темная — значит, мама еще не вернулась с работы. Рядом, в Таниных окнах светится огонек. Илюшка по сугробам подбирается к самому дому. Зовет меня. Но я не иду.
— Только мать дома, — говорит он, возвратившись.
— Не связывайся с ними. Ты же знаешь, какие они.
— Подумаешь! — смеется Илюшка. — Ты про ту шутку на току вспомнил.
— Это не шутка, — возмущаюсь я, — а самое настоящее воровство.
— Ну, ладно, ладно, пускай по-твоему, — быстро соглашается друг. — Айда к тетке Мархве, на посиделки!
Бежим дальше. На ходу теплее. Илюшка далеко обогнал меня — несется, как паровоз. Бегать — не задачки решать.
— Эй, подожди, — кричу я, но встречный ветер относит мои слова назад и Илюшка их не слышит. Как тогда на озере.
Неделю назад Илюшка вот так же, во всю прыть, хотел перебраться на другой берег озера. Лед трещит, ломается, мы кричим ему: «Остановись, провалишься!» Куда там! Ничего Илюшка не слышит, и вдруг смотрим — пропал, ушел под лед, только шапка торчит из воды. Всей гурьбой бросились к нему на помощь, но не успели добежать — Илюшка сам выскочил из воды, встряхнулся, как собачонка, и помчался в деревню. Отлежался на горячей печке и утром в школу пришел как ни в чем не бывало.
А вот и дом бабки Мархвы. Илюшка уже ждет меня у крыльца. Не спеша отряхиваем снег с валенок, малахаев, без стука открываем двери и входим.
Изба полна народу. Светло, тепло. Девушки с рукодельем расселись вдоль стен.
— А, женихи пожаловали! — усмехается бабка Мархва. — Проходите, не стесняйтесь!
Девушки вздыхают. Тетя Марья говорит:
— Ах, господи, с кем ведь остались…
Илюшка осмелел:
— Вася тебе писал, что придет с войны и поженитесь.
— А ты-то откуда знаешь? — удивляется тетя Марья. И краснеет.
И правда, откуда?
Илюшка объясняет как ни в чем не бывало:
— Письмо вчера в дверях торчало, я и прочел.
Все смеются: вот озорник! Тетя Марья не знает, куда глаза деть от стыда, а тетя Дарья говорит рассудительно:
— И смущаться нечего. Конечно, каждый солдат мечтает вернуться к своей невесте. Разве не так, девушки? Лишь бы война поскорей кончилась — свадьбы сыграем!
Девушки потупились, жужжат веретена в их ловких руках, кто-то неуверенно затянул песню, ее подхватили. Теперь уже поют все, даже бабка Мархва. Только мы без дела, слушаем песню да смотрим, как ладно работают девушки — одни прядут, другие вяжут или вышивают.
С колен тети Марьи упал клубок и покатился за печку.
— Ну-ка, Илюш! Подними клубок, хоть какая-нибудь от тебя польза! — смеется тетя Марья.
Илюшке лень нагибаться, и он толкает меня в бок.
Я поднимаю клубок и начинаю наматывать нитки.
— Вот Ванек — молодец, — говорят девушки, — а ты лентяй и бессовестный человек — чужие письма читаешь. Настругай хоть лучины!
Эту работу Илюша любит и всегда делает ее с удовольствием. Липовая доска заранее готова, рубанок рядом.
Вжик-вжик — и вот уже тетя Дарья собирает нежные липовые стружки в кастрюлю и зажигает их. Потом накрывает чашку платком. Бабка Мархва убавляет свет в лампе. Девушки окружают кастрюлю. Чтобы лучше видеть, мы с Илюшкой забираемся на табуретки. Глаз не сводим с кастрюли. Угли медленно потухают, их мерцание отражается на платке.
Порт-Судан. «Именно в Порт-Судане я и узнал о смерти А. Почтовые оказии в этих странах таковы, что известие это дошло до меня уже намного позже того, как мой друг ушел из жизни. Служащий в лохмотьях, с обезображенным проказой лицом, обладатель большого черного револьвера, привязанного к ремню плетеным хлыстом из буйволовой кожи, вручил мне письмо в конце дня. Его безгубое лицо с петушиными гребнями ушей носило печать вечной усмешки. Казалось, тело его вытесано из сардонического древа пляски смерти. Как почти у всех, кто выжил в этом городе, основным его занятием были рэкет и убийства.
Роман Натали Азуле, удостоенный в 2015 году престижной Премии Медичи, заключает историю жизни великого трагика Жана Расина (1639–1699) в рамку современной истории любовного разрыва, превращая «школьного классика» в исповедника рассказчицы, ее «брата по несчастью».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник фельетонов разных лет, принадлежащих перу фельетониста-известинца Э. Пархомовского. Тематика этих фельетонов весьма разнообразна. Но о чем бы ни писал автор: о хозяйственной неповоротливости и безынициативности, о бюрократизме и бездушии, о мещанском невмешательстве и вещизме — за всем этим он видит проблему нравственно-этическую и стремится к формированию у читателя активной жизненной позиции. Книга рассчитана на массового читателя.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
«Березонька» — книга современного еврейского писателя Б. Могильнера. Автор повествует о человеке, который в первый месяц Великой Отечественной войны со студенческой скамьи добровольно ушел на фронт и сражался с врагом, рассказывает о судьбе офицера, которому пришлось встретить День Победы в глубоком тылу, на лесоповале. Через несколько лет он будет реабилитирован. Трагедийное начало в книге перемежается с лиричностью, национальное переплетено с интернациональным.