...И многие не вернулись - [71]

Ночью Иван, управившись со своими делами, зашел в дом к Кольо Гранчарову, а перед самым рассветом по другой дороге вернулся в горы.

Кольо и Дарлоков встретили его у самой тропинки. Он присел, вытер рукавом пот со лба и рассказал, что добровольно сдался полиции один из их товарищей. Они так и ахнули, а Иван встал, снял с себя две рубашки, одетые одна на другую, и сказал:

— Это для тебя, дядя Кольо… Тетя Росица послала. И вот еще письмо…

Росица писала, что ее брата Ангела застрелили, а его мать, братьев и сестер выслали из села. Хотели и ее выслать, да врач запретил, потому что она совсем уже плоха. Врач прописал усиленное питание, а Росице никаких карточек на продукты не выдают. Почти каждую ночь к ним в дом приходят полицейские, грозятся ее убить, если не скажет, где скрывается Кольо.

Иван немного побыл с ними, они договорились, как им поддерживать связь, и он ушел к своим товарищам. На следующий день к нему пришли Манол Велев и Крум Гинчев, Иван объяснил им, как найти Кольо, и они расстались.

Лето отшумело, приближалась зима. У нас с бабкой Марушей Кордевой накопилось в домах много продуктов и одежды для партизан, да некому было их переправить. Георгий отправился куда-то по делам, а село оказалось стянутым таким обручем блокады, что никому не хотелось рисковать головой. А незадолго перед этим пришла весточка от партизан, что они будут ждать у Крачаново.

Тогда наш Атанас и Стоянчо Семерджиев решили сами заняться этим делом. Они всегда ходили вместе, вместе работали в лесу и знали там каждую кочку. Мы ночью погрузили все на коня, и они отправились.

Ребята встретились с партизанами, и уже пора было возвращаться назад. На беду, ночью намело много снега. Атанас и Стоян догадались, что если они вернутся тем же путем, через лес, то останутся следы и полиция сразу же их схватит. Поэтому они решили из Лепеницы выйти на шоссе: по нему поедут телеги, пойдут люди, погонят скотину, и их следы затеряются.

Они пустили коня вперед, а сами пошли за ним. Шли и все прислушивались. С одной стороны клокотала река, а с другой — по железной дороге — с грохотом шли грузовые составы.

Они миновали сторожку лесника и уже решили: пронесло… Да не тут-то было — сзади раздалось:

— Стой! Руки вверх!

Их окружили несколько человек в крестьянской одежде и двое полицейских.

— Вы куда ходили? — спросили их.

— На кошару в Легоринце, — ответили ребята.

— А что вы там делали? Почему так поздно возвращаетесь?

— Мы еще вчера отправились. Думали переночевать там, нарубить дров и вернуться, но пошел снег. Испугались, что занесет дорогу, и решили вернуться…

Им не поверили. Чепинский полицейский Шеине велел пойти проверить по их следам, откуда они идут. «Ну, пропали мы», — подумал Атанас. И хотя были они еще детьми, но хорошо знали, что за такие дела не миновать пули.

Шеине указал на двоих из окружавших его людей:

— Вы пойдете со мной!

Один из них отказался: мол, обувь прохудилась, и в эту слякоть он шлепает все равно что босой.

— Да и я не гожусь на такое дело! Со вчерашнего дня животом маюсь, — вставил второй. — Кабы был здоров — другое дело…

Полицейский разозлился, но те продолжали упорствовать. Тогда он выделил других людей, во и они стали отказываться.

Так и не пошли. Ребята поняли, что они трусят, и к ним сразу же вернулась смелость.

— Приведите коня! — догадался другой полицейский. — По нему сразу поймем, зачем они ходили в лес.

Осмотрели седло, коня, но не нашли ничего подозрительного: седло, веревки и два топора. Никаких мешков. Ребят отпустили восвояси. Домой они пришли ни живы ни мертвы.

Дней через десять, однако, в селе стали болтать, что Атанас и Стоян Семерджиев ходили к партизанам и за это их арестуют. Откуда взялась эта молва, кто пустил этот слух, мы так и не узнали, но ребята взяли с собой по котомке и ушли в лес.

Снег там уже был рыхлый. Кое-где появились прогалины, так что удавалось скрыть следы. Продукты и сельские новости я им передавала через Петра. Хотя Петру не исполнилось еще и пятнадцати лет, мы от него ничего не скрывали.

Прошло несколько дней, и выяснилось, что Атанас вне подозрений. Он вернулся. А Стоян ушел к партизанам…

Когда начались массовые аресты, муж мой Георгий и Митре Сеизов укрылись в оврагах Легоринце и вернулись уже после победы.

Через каждые день-два полиция приходила к нам с обыском. Около нашего дома устраивались засады, сновали патрули.

Однажды я натерпелась страху. Поздно вечером во двор ворвались агенты и полицейские. Я вышла на балкон.

— Спускайся вниз! — обратился ко мне Божил, играя пистолетом. — Твой муж и Сеизов вошли сюда. Где ты их спрятала?..

— Не приходили они, — ответила я.

А им кто-то сказал, будто видел Георгия и Митре, когда они входили к нам.

Меня вывели во двор и начали обыск. Шеине и еще один полицейский из Ракитово заглядывали в очаг и амбары, выстукивали стены погреба — ничего не нашли, но не успокоились.

Из комнаты вытащили Атанаса и Петра. Божил повел их к летней кухне (тогда у всех во дворах стояли летние кухни с большой печью). Божил и другие попрятались кто где, а меня поставили перед собой как заслон: если кто-нибудь притаился в печи, то чтобы не смог стрелять в них.