...И многие не вернулись - [33]

5

Петр провел в тюрьме восемь лет. Его выпустили в марте 1941 года и сразу же призвали на военную службу, чтобы он отбыл положенный срок воинской повинности. Весть о нападении гитлеровцев на Советский Союз застала его на службе в армии. В начале августа Петр ушел в подполье.

Городской комитет партии в Пещере предвидел, что вслед за Петром пойдут и другие, и подготовил в горах убежище. Никола Галанов, Славчо Гилин, Петр Мишев и другие пещерцы и брациговцы принесли с собой продукты, печку и домотканые одеяла.

Опали листья в лесу, и на Бараковской реке засверкал первый лед.

В Пещере и Брацигове в крестьянских домах затопили печи. К убежищу, где скрывался Петр, стали наведываться кабаны и волки.

24 ноября ночью Петр вернулся со встречи с брациговцами и прилег на пары отдохнуть. Он укрылся одеялом и заснул. За порогом повалил мокрый липкий снег.

На рассвете тайник окружили полицейские. Их было человек пятьдесят. Петр сквозь сон услышал их шаги, а потом разговор.

— Где-то здесь… — узнал он голос лесника. — Я видел, как он тут проходил…

Петр схватил пистолет и бросился к выходу, ведущему к реке. Недалеко от него промелькнули силуэты полицейских. Пригнувшись, они устремились к его убежищу. Тогда Петр вернулся и пополз к запасному выходу. Он вышел из-за валунов в двадцати метрах от леса.

— Вот он!.. — заметил его один из полицейских, но Петр выстрелил в него из пистолета, и тот исчез среди высоких камней.

— За мной, товарищи! — крикнул Петр и разрядил обойму в мелькающие силуэты.

Полицейские, поверив, что Петр не один, не знали, откуда могут выскочить другие. Петр воспользовался их растерянностью, побежал к лесу и скрылся в ближайшей ложбине.

Они бросились по его следам на мокром снегу, следы довели их только до реки — дальше Петр шел по воде.

6

Летом 1942 года Батакский отряд разбил лагерь под большой, нависшей над крутым склоном скалой. От солнца она сильно нагревалась, а ночью, когда остывала, покрывалась росой. Под ней сияла черная и глухая пропасть, а дальше начиналась Чепинская котловина. Днем она скрывалась в мареве, а ночью села тревожно мигали своими, далекими огоньками.

Однажды утром мы с двумя товарищами вернулись со встречи с паталенскими помощниками партизан и застали в лагере Петра Велева и Георгия Кацарова, посланцев Кричимского партизанского отряда. Они пришли с предложением объединить наши силы.

Тогда Петру было не больше тридцати лет. Его кудрявые волосы заметно поседели. Смуглое лицо то и дело подергивалось от нервного тика. Он очень любил шахматы и, как только у него выдавалось свободное время, сразу же садился за игру.

Вдвоем мы отправились выкупаться к роднику. Давно не было дождя, и воды в роднике сильно поубавилось. Мы углубили его дно, огородили камнями и дерном и стали ждать, чтобы набралось побольше воды. Она прибывала медленно. Мы ждали, а я глаз не сводил с Чепинской котловины. Мы сидели прямо напротив нее. Петр догадался, что я из этого края, спросил меня:

— У тебя есть мать?

— Есть. А у тебя?

Он не ответил. Я подумал, что он не доверяет мне, и рассердился.

— Сам не отвечаешь, а других спрашиваешь!..

Он рассмеялся. Потом смех его оборвался, он сказал:

— Не знаю, что тебе ответить… И есть, и нет…

Я посмотрел на него и пожал плечами.

— Не удивляйся. В жизни и такое случается…

Незаметно завязался разговор. Такой разговор, который запоминается надолго.

Отец Петра, бай Анастас Велев, имел пару волов и небольшой надел земли. Работал от темна до темна, но едва мог прокормить и одеть своих детей. Петр был самым старшим и, как только подрос, стал ходить с отцом на работу.

Его мать умерла, когда он был еще маленьким. Дом остался без хозяйки, некому было присмотреть за детьми. Отец привел в дом вторую жену. Петр никак не мог к ней привыкнуть. Дни напролет он проводил с волами в поле, а вечером устраивался спать в хлеву или же уходил к тетке. Иногда отправлялся в лес и подолгу не возвращался. Бродил по лесным тропинкам и разговаривал со своей умершей матерью, выплакивал ей все накопившееся в душе горе. Тогда-то и появилась в его глазах грусть, которая не исчезла до конца жизни.

Хотя он считался способным учеником, отец забрал его из школы, потому что не было денег платить за обучение, и отправил учиться портняжному мастерству: сначала в Пещеру, а во время кризиса — в Кырджали и затем в Софию. Петр учился ремеслу, но когда стал мастером, понял, что иглой и ниткой этот мир не переделать, и пошел по иному пути — пути профессионального революционера.

— С той поры я почувствовал себя человеком, да и другие стали меня уважать… — закончил он и встал, чтобы посмотреть, сколько набралось воды.

Через несколько дней Петр, Илия Чаушев и я отправились к нашему связному в пещерский санаторий Святой Константин. День стоял жаркий, душный, но к вечеру небо потемнело, облака спустились совсем низко. Ночь наступила черная, тревожная. Над вершинами за Батаком засверкали молнии. Гулкие раскаты грома огласили дальние леса…

Не успели мы пройти и полпути, как разыгралась гроза. Деревья гнулись под порывами ветра. Высокий папоротник на полянах полег. Молнии время от времени прорезали черное небо. Хлынул дождь. Где укрыться?