...И многие не вернулись - [34]

После полуночи, промокнув до нитки, мы добрались до санатория. Пересекли шоссе и притаились в темном овраге. Петр Велев оставил нас и отправился искать человека, с которым нам предстояло встретиться.

Буря кончилась так же внезапно, как и началась. Облака стали рассеиваться, и ветер погнал их на восток. То тут, то там замерцали звезды. С Илией Чаушевым мы нашли место поровнее и, мокрые и продрогшие, улеглись вздремнуть.

Петр вернулся на рассвете. Принес немного хлеба, повидла и старую шерстяную фуфайку.

— Сними мокрую рубашку и переоденься. — Он подал мне фуфайку.

— А почему я? И на тебе сухой нитки нет, и Илия весь мокрый, — возразил я, хотя мне очень хотелось согреться.

Долгие годы, проведенные в тюрьме в ожидании исполнения смертного приговора, сделали Петра раздражительным, и теперь он резким движением швырнул фуфайку мне в руки.

— На Илие сукно, я в бурке, а ты отправился в дорогу, как жених!..

7

Наступила осень, и наш отряд переместился в большие леса. Туда пришли и кричимские партизаны. Мы объединились. Зиму провели в землянках, а в начале марта разошлись в разных направлениях для выполнения задач, казавшихся нам очень легкими, но, как выяснилось, почти невыполнимых. Наши с Петром Велевым пути разошлись, и мы снова встретились только в июне.

К тому времени пещерцы перестали гордиться своим земляком-царедворцем. Этого человека, несколько лет перед этим занимавшего пост премьер-министра Болгарии, просто забыли. Город жил легендами о Петре. Преследуемый в течение двух лет целой армией агентов, полицейских и солдат, не раз попадавший в окружение и под ураганный огонь, он оставался неуловимым и невредимым. Люди понаивнее верили, что его пуля не берет. Но полиция этому не верила.

— Знаем мы эти басни, — говорил начальник полиции Гылыбов. — Я так с ним расправлюсь, что те, кто лишнее болтают, язык прикусят…

Через несколько дней Гылыбов вызвал из Пловдива специалиста по борьбе с подпольщиками и провел с ним целый день. Никого больше не вызывал, никуда не выходил, даже обед им в кабинет принесли. Только раз служащий вошел к ним с кипой бумаг — тут было десятка два досье. Пловдивчанин уехал только к вечеру.

На следующий день Гылыбов вызвал своих помощников и приказал им взять под усиленное наблюдение младшего брата Петра Велева — Бориса…

— Меня интересует не только то, встречается ли он с братом, но и его характер, его слабости… И не тяните с этим делом.

Агенты приступили к работе. Один из людей Гылыбова втерся в доверие к Борису, стал его приятелем. Прошло некоторое время, и Гылыбов приказал арестовать Бориса.

— Арестовать, но чтобы никто этого не видел и не слышал! Головой отвечаете, — уточнил он приказ.

Бориса ввели в кабинет. Гылыбов поднялся, заложил руки за спину, потянулся и дал знак арестованному сесть. Встал перед ним, похрустывая суставами пальцев — привычка, сохранившаяся с тех пор, когда он сам истязал свои жертвы. Арестованный побледнел, глаза его наполнились ужасом, он зажмурился…

— Сколько раз ты встречался с братом?

Арестованный молчал. У него дрожали руки, и он стиснул их между коленями. Гылыбов начал выгибать пальцы левой руки, прислушиваясь, как хрустят суставы. Он делал вид, что забыл о существовании арестованного, на самом же деле выжидал момента, когда страх еще сильнее овладеет этим слабохарактерным человеком.

— Тебе дорога жизнь? — спросил Гылыбов.

Арестованный кивнул.

— Дорога… Но когда ты пошел по стопам своего брата, то об этом не подумал… — сказал Гылыбов и обратился к своим подручным: — Обработайте его, а ночью заройте среди камней на Малиновом холме.

— Нет, нет! — вскочил арестованный. — Я все скажу…

— Словами жизнь не выкупишь. Мы и так все знаем. Уведите его!

Арестованный поднял руки и закричал:

— Подождите! Умоляю!.. Чего вы от меня хотите?..

От него потребовали самого страшного — чтобы он убил брата. И Борис согласился. Он должен был застрелить его из пистолета при первой же встрече, но предателю этот план не понравился. Его брат смелый, очень ловкий и легко сможет его обезоружить. К тому же сразу станет ясно, кто убийца.

Гылыбов взял сигарету, чиркнул спичкой, но она догорела у него в руках, а он так и не прикурил.

— И я не люблю грубой работы, — сказал он. — Пожалуй, яд — более подходящее средство…

8

В последние дни июня Петр повел к Пещере нескольких партизан. Ночью возле старой электростанции они встретились со связными Гавраилом Йордановым и Николой Галановым. Закончив дела, пещерцы собрались возвращаться, но Петр их задержал. Расспросил об отце, о брате Борисе.

— Отцу твоему нездоровится. Ослабел он, исхудал. С трудом выходит на работу, — ответил Галанов и замолчал.

Петр снова спросил о брате. Галанов кепкой прикрыл рот и глухо закашлялся. Где-то крикнула сойка. Гавраил повернулся к товарищу, сверкнув в темноте глазами:

— Скажи ему! Зачем молчать!

Галанов перестал кашлять и нахлобучил кепку на голову.

— Борис завел дружбу с писарем уездного управления полиции… Сдается мне, совесть у него нечиста.

— Не хочешь ли ты сказать, что он стал провокатором? — прервал его Петр.

Галанов не ответил. Над головой кружила летучая мышь. Гавраил отодвинулся, и из-под его ног покатился в реку камень.