«И косматые будут скакать там...» - [5]

Зоберг жестом хотел возразить, но я встал на сторону Герда.

— Если это будет мой эксперимент, то мне потребуется еще один свидетель, — сказал я, обращаясь к Зобергу.

— Ну вот еще! Если все пройдет успешно, вы скажете, что мистер Герд по старой дружбе помогал обманывать.

— Не скажу. Я так все организую, чтобы не было никакого обмана.

Зоберг и Герд посмотрели на меня. Интересно, кто из них больше сомневался в моей уверенности?

Тут к нам присоединилась Сьюзен, и мне тотчас захотелось поговорить о других предметах, а не только об оккультизме.

III "Это не моя дочь…"

Это Зоберг предложил, чтобы я взял Сьюзен Герд на прогулку в автомобиле. Я счел эту мысль блестящей, и она, тихо поблагодарив меня, надела старомодного вида плащ, черный и тяжелый. Мы оставили ее отца и Зоберга, непринужденно разговаривавших друг с другом, и медленно поехали по городу.

Она показала мне Рощу Дьявола, о которой я слышал от доктора. Деревья тут росли тесно, почти сплошными рядами. Роща стояла в стороне от более редкого леса, раскинувшегося на холмах, а вокруг простирались голые поля. То, что поля вокруг рощи были голыми, говорило о том, что Роща Дьявола забирала в себя все жизненные силы. К ней не было дороги, и я принужден был довольствоваться тем, что остановил машину в отдалении, пока мы смотрели на эту рощу и разговаривали.

— Разумеется, она вечнозеленая, — сказал я, — Кедр и можжевельник.

— Да, но только в живой изгороди вокруг нее, — просветила меня Сьюзен Герд. — Она была высажена городским советом лет десять назад.

Я уставился на нее.

— Но ведь и сама роща зеленая, — заметил я.

— Возможно. Говорят, что листья там никогда не опадают, даже в январе.

Над рощей поднимался легкий белый туман, казавшийся еще белее на фоне черных облаков, которые окутали вершины холмов. На мои вопросы о городском совете Сьюзен Герд рассказала весьма любопытные вещи об администрации поселения. Совет составляли пять человек, избиравшихся каждый год, мэра не было. Каждый из пятерых по очереди председательствовал на собраниях. Одно из постановлений совета было направлено на поддержку единственной в поселке церкви.

— По-моему, такое постановление должно рассматриваться как незаконное, — заметил я.

— Возможно, — согласилась Сьюзен, — но никто не выступал против него. Местный священник неизменно является членом совета. Это условие никогда не было зафиксировано в истории города, и на нем не настаивали как на официальном законе, но всегда соблюдали. Единственным блюстителем порядка, — продолжала она, — был избираемый в должное время констебль. Он всегда получал место в округе как помощник шерифа, а в его обязанности входили перепись, сбор налогов и тому подобные вещи. Еще одним чиновником в администрации был судья, и мой отец, Джон Герд, занимал эту должность в последние шесть лет.

— Значит, он адвокат? — высказал я предположение, но Сьюзен покачала головой.

— Единственным адвокатом здесь является отставной судья Кейт Персивант, — ответила она. — Он приехал откуда-то из дальних мест, а в городе появляется примерно раз в месяц — живет где-то за Рощей. По правде, обычного контроля за соблюдением законов недостаточно для нашей своеобразной небольшой администрации.

Она отзывалась о горожанах как о тихих, простых людях, по большей части довольных тем, чем они занимались, а потом, уступая моим настойчивым просьбам, рассказала кое-что и о себе.

Семейство Гердов вело родословную от местного поселенца — хотя она и не вполне была уверена, когда или как это поселение было основано, — и играло ведущую роль в делах общины в продолжение более чем двух столетий. Ее мать, которая умерла, когда Сьюзен Герд было семь лет, была нездешняя. Таких здесь называли "пришлыми". По-моему, это слово употребляется в Девоншире, что может пролить свет на то, откуда явились основатели общины. Очевидно, у этой женщины были склонности к медиумизму, ибо она несколько раз предсказывала события или говорила соседям, где найти потерянные вещи. Ее очень любили за то, что она помогала больным, а умерла она от лихорадки, которой заболела, когда ухаживала за жертвами эпидемии.

— Доктор Зоберг знал мою матушку, — говорила Сьюзен Герд. — Он несколько раз приезжал сюда после ее смерти, которая, кажется, потрясла его. Они с отцом стали друзьями, да и ко мне он был добр. Помню, как он сказал, когда мы впервые встретились, что я похожа на мать и наверняка унаследовала ее способности.

Сьюзен выросла, отучилась три года в учительском колледже, но не закончила его, отказавшись от места в школе, чтобы можно было вести домашнее хозяйство и ухаживать за одиноким отцом. Забыв о приличиях, я глупо намекнул на возможность того, чтобы выйти замуж за какого-нибудь молодого человека из этого городка. Она весело рассмеялась.

— Да я перестала думать о замужестве еще в четырнадцать лет! — воскликнула она. Потом добавила: — Смотрите-ка, снег.

И правда шел снег. Я подумал о том, что пора возвращаться домой. К концу поездки мы совсем подружились, а когда я подвез ее уже во второй половине дня к дому, мы называли друг друга по имени.

Я обнаружил, что Герд капитулировал перед мягкой настойчивостью доктора Зоберга. От непринятия одной только мысли о сеансе он пришел к смакованию перспективы быть на нем свидетелем — раньше Зоберг не допускал его к своим таинствам. Слушая доктора, Герд даже подхватил от него пару метафизических терминов, которыми и украшал свою обычно простую речь.