И каждый вечер в час назначенный... - [26]

Когда после Платонова он играл роль Эзопа — это кому-то казалось странным: комедийный актер играет дра­му. Вспоминаю, сколько было споров! Но Боря молодец! Он с достоинством выдержал «град» всех замечаний и не уронил высокую планку спектакля. Спектакль был несколь­ко иным, но не стал хуже.

Вероятно, любой ввод — это хождение по уже проло­женной дороге своими шагами. Роль сделана основным исполнителем, она заняла в спектакле свое, определенное место, акценты ее расставлены, решение найдено, и второ­му исполнителю, к сожалению, остается только подчинять­ся этому рисунку, так как он увязан в общую ткань спектакля. Конечно, можно предлагать свое понимание характера, но не меняя ни мизансцен, ни общего звучания спектакля. Главное, что нужно помнить, входя в спектакль, где до тебя уже разработана роль,— всеми силами не подчиняться подражательству. И этого с блеском удалось избежать Борису Владомирскому. Его Эзоп был другой. Но тоже мощный, страстный и темпераментный.

ОТСТУПЛЕНИЕ АВТОРА

Б. В. Владомирский, подчиняясь духу спектакля, его общему замыслу, сумел отыскать свои интонации в Эзопе. Об этом свидетельствуют многочисленные статьи и документы прошлых лет. Привожу на суд читателя отрывок из протокола художественного совета Купаловского театра от 3.11.64 г., где основной внимание уделялось обсуждению ввода Бориса Владомирского на роль Эзопа:

«С. Станюта. ...После сегодняшнего просмотра моя любовь к спектаклю не ослабла. Очень трудно играть Б. Владомирскому после Б. Платонова, и все-таки Владомирский выходит из этого с честью.

Ю. Гаврук. ...Спектакль цельный, волнующий... Очень хорошо, по-новому звучит интересное и свежее прочтение 3. Броварской роли Клеи.

А. Макаенок. ...В том спектакле Эзоп был мудрым, тонким, искренним, проникновенным... Та истерич­ность, с которой Эзоп Владомирского идет на смерть, неправомерна. Финал нужно пересмотреть. Зачем ис­теричность? Все мелко, ничтожно...

И. Готовчиц. ...Позволю себе сравнивать этот спек­такль со спектаклем в Ленинграде. Все сравнения в пользу купаповцев. Здесь спектакль строже, строй­нее, шире... Финал был тем местом, где мурашки пошли по телу. Блестяще! Великолепно! Здорово! Хороша Клея. Владомирскому не хватает внутренней возвышенности над окружающими. Он должен быть добрее, в нем должно быть больше юмора. Но это второстепенное. Главное — есть высокий гуманизм и гражданственность. Большая внутренняя сила и на­полненность.

А. Петрашкевич. ...Мне Эзоп показался мститель­ным, а это нежелательно... Это умный человек, кото­рый должен быть выше мести.

Н. Матуковский. ...Если бы я был директором теат­ра, я дал бы Владомирскому и Эрину медаль «За отвагу». Играть Эзопа, зная, что в зале сидит Эзоп-Платонов — нелегко. Не стоит кипятиться... Не нужно делать из Эзопа Зорге. Если проскальзывает мстительность, так ведь и мудрость может мстить. Зачем делать Эзопа толстовцем? Я paд за успех Владомирского. Я поверил ему в этой роли от первого до последнего слова.3. Броварская. ...Радует активность спора. Рабо­та с Владомирским — это не ввод. Процесс рожде­ния роли шел у артиста давно и планомерно. Его роль со временем будет совершенствоваться и отта­чиваться. Многие в этом спектакле для себя что-то пересмотрели, в том числе и режиссер. Для всех это был комплекс сложностей, из которого мы достойно вышли.

Б. Эрин. ...Главное, что спектакль смыкается со зрительным залом. Он не потерял своей энергии и современности... Владомирскому удалось остаться самим собой. И это великолепно!.. Броварская сдела­ла серьезные и глубокие корректуры.

Мстительность — жестокое слово, но не надо забывать о том, что в мстительности Эзопа есть своя социальная правда. И это качество у Владо­мирского как положительное зерно».

Остается только порадоваться, что блестящий комедийный артист смог подняться на достойную высоту трагедийного звучания. Вероятно, прав был А. Дикий: «Комедия нуждается в страстях».

Подведя черту славной и достойной династии Владомирских, хочется отметить, что все они жили театром и служили театру. Театр — их дом. И эта уникальная династия вписала золотую страницу в историю Купаловского театра.

***

Иван Брониславович ШАТИЛО...

Это был наш белорусский «доморощенный» философ. Человек очень пытливый, боевой, порой доказывающий свою точку зрения довольно агрессивно. Режиссерам труд­но было переубедить его в каких-то нюансах, если актер не находил эти нюансы естественными. Он был весьма катего­ричен в своих суждениях. Мог не стесняясь заявить: «Акт­риса не имеет права есть чеснок перед выходом на сцену! Я не могу признаваться в любви, если от нее за три метра несет чесноком или луком. Это в высшей степени безнрав­ственно!.. В высшей!..»

Ярко выраженный тип максималиста.

Шатило был хороший социальный актер. В 1954 году мы вместе с ним играли в спектакле «Нора» по пьесе Г. Ибсена. Шатило играл Хельмера. Актёр очень интересно раскрывал образ эгоиста, занятого только своей карьерой, ради которой он готов был растоптать любого человека. В процессе репетиций я иногда не выдерживала его категоричности: «Иван Брониславович, не переносите ваши субъективные качества на характер северного народа...» Но если Шатило утверждал, что это не розовое, а синее, то переубедить его было очень трудно.