И финн - [2]
когда то: вот все повторяю эту формулу Певца Аптеки.
Теперь я гуляю по аллеям больничного садика и думаю о высоком... О судьбе ет сетера. Помните я писал: смотрю из окна мансарды в сад Академии, где гуляют больные в синих халатах . Какое высокомерие. Спесь временно-здорового. Как не думать о релативизме всех вещей и явлений. Всем удобно делать вид, что Эйнштейна не было. Сик трансит... подумалось мне. И еще: мементо мори. И еще вспомнилось вот что: без сострадания читал строки письма Ван Гога, где он описывает свое лечение в больнице.
( ( (
Спускаюсь в полуподвальный этаж. Фолтерскаммер (камера пыток - нем.). В этом т.н. кабинете мне делают процедуры. Молодой доктор (капитан в черном Игорь Иваныч) объяснил мне что вот это приспособление изобретено Ж.Жане в 1879г. Я говорю: наверное и Ван Гога промывали таким способом. Процедура: промывание уретры. На штативе находится колба с теплым марганцовым раствором (нежно-розовый), резиновая трубка со стеклянной трубочкой, которая вставляется в конец (пардон, не знаю как перевести). Доктор в резиновых перчатках направляет струю. Щекотно! Больно: а-а-а Доктор-денди: теперь уж терпи.
( ( (
Попал в больницу в Великий понедельник. В седьмую седьмицу Великого поста. Щи да каша пища наша. Пришел мой друг и принес мешок инжира (плоды смоковницы).
( ( (
Если б я писал коротенькое эссе о собственном сочинении ( Абориген и Прекрасная туалетчица ) то признался: весьма слабое и подражательное сочинение. Обидно все-таки, что не так поймут. И подумают вправду, что слабое. Ведь я искренне не нарушал заповеди: не подражай. А если кому-то покажется похожим на что-то: пусть первым бросит в себя камень! Было бы обидно быть высеченным, ведь у меня полупочтенный возраст, ведь мне не четырнадцать лет. Вот извиняюсь, вместо того чтобы критически о себе написать. Как кстати не сделал бы Аполлинер, писавший о себе статьи в апологетическом духе. Ай м сорри. После протопопа Аввакума, Джойса, Пруста, Кафки, Паунда, Селина, Натали Саррот, Маргерит Юрсенар, Клода Симона, Мэтра, Целана Пауля, Тракля Георга и других остальных (Лимонова пар экзампль) и иже с ними какую стихо-прозу можно (должно?) писать. Риторически медитирую. Без досады. Альтруистически. По-пушкински: светло-грустно. Жалкое и смешное зрелище этот мой роман.
(Жалобы чухонца).
Но читая роман с враньем: со множеством лукавства и травести и аллюзий, презирая (т.е. абстрагируясь от автора) попробуйте сжалиться или проявить сочувствие к действующим лицам, т.е. героям и эпизодическим.
И милость к падшим...
( ( (
Намекну лишь на то, что в иерархии болезней от любви она не достигает верха пирамиды. Смешно и чуждо мне тщеславие больных, которые восклицают: у тебя ерунда, вот у меня! как будто это спорт: се человек...
( ( (
До колокольного звона...
не поесть мне кулича!
( ( (
Роман ученика: продолжаю постигать тайны ремесла. Ученичество в полупочтенном возрасте должно уберечь от подражания (это нормально, ведь с годами способность к имитации, или сенжери, т.е. к обезьянничанию - франц., ослабевает. И слава Богу. Но юноше бледному со взором горящим подражать просто необходимо: для тренинга, т.е. экзерсисов. Перед романом как перед зеркалом Стендаля. Что греха таить: и в полупочтенном возрасте, когда взор уже почти потух, замечаешь за собой невольное желание подражать. Так: хочется написать о себе эссе - Аполлинер блистал в этом! Ж.Санд - я писал о туалете на Литераторских мостках ни разу туда не съездив. Некоторые мои читатели там побывав говорили мне: как в романе!
Если б меня спросили: кому хотел бы подражать. Ответил бы: Сей Сенагон. Потому что: настоящая литература. И: подражать совершенно не возможно. Потому что: настоящая литература. И мэтру: из учтивости. Как подобает. Ет сетера.
( ( (
Нам свежесть чувств... Да! Профессиональный риск: для каскадеров - сломать шею, для царствующих и президентствующих - получить пулю етс для художника вообще - сойти с ума (не дай Бог) заболеть от одного из наслаждений жизни подобно бонвивану или просто человеку как таковому: от любви или музыки). Ц.Байшпиль: Мопассан, Батюшков, Бодлер; Бетховен, Мэтр - от внутренней музыки. Вино или страсть? Иногда: то и другое. У Есенина: боязнь заразиться сифилисом. Фобия - тоже болезнь. Это ли скажут не преступный а ля Вольтер ( или Э.) релативизм: как ни верти, выбирай из двух зол. К лучшему? К худшему? Где уверенность в правильности выбора: картезианское мучительное сомнение. Повышение (скачок!) энтропии ет сетера.
Прошу прощения за философический пассаж. Все таки госпиталь: нечем больше заняться. От скуки, праздности: все любомудрствование.
( ( (
Ван Гог в затруднительном положении. Рассуждает куда ему податься: в иностранный легион на пять лет. Или в психиатрическую лечебницу. Я в свое время сделал выбор в пользу иностранного легиона. Вот уже тринадцать лет... Не буду длинно и мучительно сомневаться по Декарту в ночи. Я ведь не философ, а писатель. Повторю лишь за Пушкиным: скорее всего от судьбы защиты нет. Определенно: нет! Резюме: смирись в больничной пижаме. М.Кузмин: я не покоя жажду, а любви. Браво!
«Дорога в У.», по которой Александр Ильянен удаляется от (русского) романа, виртуозно путая следы и минуя неизбежные, казалось бы, ловушки, — прихотлива, как (французская) речь, отчетлива, как нотная запись, и грустна, как воспоминание. Я благодарен возможности быть его попутчиком. Глеб МоревОбрывки разговоров и цитат, салонный лепет заброшенной столицы — «Дорога в У.» вымощена булыжниками повседневного хаоса. Герои Ильянена обитают в мире экспрессионистской кинохроники, наполненном тайными энергиями, но лишенном глаголов действия.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.