И это называется будни - [27]

Надо было отучить всех этих «деятелей» сигналить по каждому пустяку, научить принимать самостоятельные решения. Отбить охоту оказалось сравнительно просто — для таких случаев у Збандута была готова фраза: «Я за снабженцев (или, допустим, за транспортников) работать не намерен». Такой ответ начисто отбивал желание обращаться к директору, минуя непосредственных исполнителей. А вот научить самостоятельности оказалось гораздо труднее. И препятствовал этому не кто другой, как главный инженер завода Кононов. Ему импонировало, когда к нему обращались за советом в оперативных вопросах, просили помочь, он даже гордился тем, что телефон у него не умолкает с утра до ночи. А если случалось что-либо в том или ином цехе, мчался туда и сидел до ликвидации неполадок, забыв о других неотложных делах. Не понимая, что стиль его работы порочен, что зачастую он практически выполнял функции диспетчера завода, Кононов и критику воспринимал чрезвычайно болезненно, и ждать от него отступления от своей системы было бесполезно. Збандут вздохнул с облегчением, когда узнал, что Кононов решил перейти на работу в научно-исследовательский институт.

Министерство предложило свою кандидатуру на пост главного инженера, но Збандут отверг ее. Он считал, что главного нужно выдвигать из числа тех, кто работает на заводе, — меньше времени потребуется на «обкатку», и посоветовал на эту роль Гребенщикова или начальника производственного отдела Зубова.

Отстаивать свои кандидатуры Збандуту было нелегко. Гребенщикова не очень жаловали партийные организации города и области, Зубов наступил кому-то на мозоль в министерстве. Против Гребенщикова выдвигались вполне резонные доводы — характер и возраст, против Зубова — только возраст. На такую должность разумнее назначить работника молодого, на вырост, чтобы в будущем смог заменить директора.

Кононов уже ушел с завода, Збандут остался без главного инженера, а споры все продолжались. Навязывать нежелательного Збандуту главного не решались: знали, что человек он принципиальный, неуступчивый, и не хотели с ним конфликтовать. А Збандут по-прежнему отказывался от предлагаемых кандидатур. И довод подобрал железный: я — доменщик, заместитель главного — прокатчик, главному надлежит быть по специальности мартеновцем.

В конце концов он добился своего — главным инженером завода стал Гребенщиков.

Получив приказ о назначении Гребенщикова, Збандут вызвал его к себе, поздравил и повел установочный разговор.

— Я поручился за тебя. Понимаешь? Поручился, — говорил он. — Это значит, что я несу ответственность за каждое твое действие. Прежде всего учти: отныне у тебя не должно быть сынков и пасынков. Ты обязан определять свое отношение к подчиненным исходя из одного критерия — значимости человека для производства. А значимость состоит из двух равноценных слагаемых — результатов работы и умения воспитывать людей. Для меня небезразлично, какая атмосфера царит в том или ином цехе и какими методами достигается выполнение плана. На работе каждый должен испытывать удовольствие. И от всего того, что окружает, и от общения с руководителями. Общение с тобой долгое время приносило одни неприятности. Ты обуздал себя, о тебе стали говорить без раздражения, но этого мало. Сделай все от тебя зависящее, чтобы заслужить уважение всего коллектива завода.

Эту вступительную часть беседы Гребенщиков выслушал терпеливо. Хотя всякие поучения, от кого бы они ни исходили, коробили его, где-то в глубине души он был согласен со Збандутом — до сих пор многие все еще относились к нему настороженно.

А дальше у них не заладилось.

— Обязанности мы распределим так, — продолжал Збандут, устало прикрыв глаза. — Доменный цех, аглофабрика и вспомогательные цехи будут в моей сфере, прокатные отойдут Зубову, ты…

— …старший над главным сталеплавильщиком… — Гребенщиков даже в этом кабинете и даже при таком разговоре держался высокомерно и независимо. — Благодарю покорно, с этим не согласен.

— Для чего утрировать, Андрей? — поморщился Збандут. — Мы с тобой до сих пор не мелочились, жили по укрупненным показателям. Пойми, такое распределение закономерно, когда руководители имеют разные специальности. Каждый ведает тем, в чем наиболее силен, от этого…

— В общем начальник сталеплавильных цехов в звании главного инженера, — снова оборвал его Гребенщиков. — Если на то пошло, можем переиграть обратно. Я вернусь в цех. — А про себя подумал с глухой враждебностью: «Нет, милок, заарканить меня тебе не удастся».

Збандут выдержал контратаку лишь потому, что умел гасить в себе вспышки. Ему немало труда стоило не отрезать с маху: «Ну что ж, давай переиграем!»

— А чего ты хочешь? — внешне миролюбиво спросил он.

— Об этом следовало договариваться до назначения, — процедил Гребенщиков, не меняя недовольного тона — возбуждение у него не прошло, а усилилось. — Может, сошлись бы, а может, и разошлись.

— Пожалуй, разошлись бы, — глухо произнес Збандут.

Глядя на холодное, неподвижное, полное чувства собственного достоинства лицо Гребенщикова, на безрадостную складку тонких, неулыбчивых губ, он глубоко пожалел в эту минуту обо всех тех усилиях, которые пришлось затратить, отстаивая его. Но идти вспять не пристало. Это все равно что явиться в загс фазу же после свадьбы и заявить о разводе. Даже, пожалуй, с разводом удобнее. Личное дело, никого, кроме тебя, не касается. А тут расписывайся перед всеми, что оплошал. На смех поднимут в министерстве и в итоге сунут любого главного, не спрашивая согласия.