«И дольше века длится век…» - [326]

– От, ловкачи вы, братцы, циркачи!

Платил тебе хозяин-то не густо?

– Я целый год сумел себя учить

и приобщался заодно к искусству.

Отец послал в гимназию сестру,

а мне определил он путь в реальное..

– Так вы богаты, как я посмотрю!..

Вот у меня, к примеру, лишь начальное!

– Да нет, какой, Юхримыч, там доход!

Отец – в депо (и слесарь он, и токарь).

Всегда учёный уважал народ,

но сам учился очень мало только.

…Юхримыч, поршень у тебя стучит!

Проверить надо. Нет ли запасного?

– Ты дело паровозное учил?..

– Отец давал какие-то основы.

Ну, всё! Давай, буди своих ребят.

Э! Да у них тут сеновал, не тендер!

Я вам пришлю десятка два гранат.

Винтовки к бою вычистить отменно!

Сейчас, Юхримыч, будем тормозить.

Состав – на запасной, но так, чтоб сразу

на основных движенье перекрыть

и уходить – по моему приказу.

Здесь где-то банды Муськиной гульба,

и фронт наш с беляками весь изломан.

…Вот и салют! Хорошая пальба!

А ведь стреляют наши, из вагонов.

Быть наготове. Топку не гасить.

Юхримычу вы, хлопцы, помогите:

там надо что-то смазать, починить…

А главное – подходы берегите.

Лишь паровоз наш был бы на ходу!

Все остальные одолеем беды.

…Смотрите, хлопцы, пленных к нам ведут.

Допросим их, ну, а потом – обедать.

– Яки красавцы, комиссар, побачь!

Ось эти трое – злю-ю-щие бандиты!

За нами по путям летели вскачь:

гадали, шо у нас нема защиты.

Мы наповал сразили пятерых,

а этих полонили, повязали.

Коней вот жалко – пристрелили их.

Они, поранетые, жалобно так ржали!

– Ну? Что у вас со зреньем? Отвечать!

Вы обходили поезд с поворота.

Допустим, не умеете читать,

но в этих знаках поняли хоть что-то?

Вы красный крест не видеть не могли.

Вы хуже самых грязных мародёров.

Вам по тифозным только лишь палить.

Да вы с души не смоете позора!

Советская крепка в уезде власть.

Вы все в ЧК пойдёте под конвоем.

Ну, а в дороге расстрелял бы вас —

без ритуала и не перед строем.

Вам я, как вижу, нечего сказать.

Тогда вопрос последний мой: «Где банда?»

– Вёрст пятьдесят к Житомиру назад.

Казала маты – нам туда вертаться,

до хутора, у Ясьного села.

А мы – отряда нашего разведка.

«Отряд»? И «мать»? Хорошие дела!

Слова – не подходящие на редкость!

Какая «мать»? Какой вы там «отряд»?

Вы – банда, а по Муське плачет пуля!

Ну, всё, Сивенко, собирай ребят.

За мной, на станцию. Шесть хлопцев – в карауле.

…Ребята, повезло! Здесь и ЧК!

Свиенко, всё доложишь по порядку.

Да не тяни рассказ издалека —

у них своих забот и так в достатке!

Спроси про обстановку на пути.

Патронов попроси, не постесняйся.

А мне на телеграф пора идти…

– Не беспокойся, комиссар, всё ясно!

– Приказ такой – движенье продолжать,

рассчитывать на собственные силы,

из тех, кто на поправку, – взвод создать,

держаться ближе на восход, к России…

– А у тебя?..

– Бандитов этих сдал.

Нехай их всих допросют, да поярче!

Я пулемёт с патронами достал.

А на жратву… опять всё те же яйца!

Ой, лишенько! Ну, хлопцы нам дадут!

Добыл ещё с трудом три пальяницы.

На деньги что купить – напрасный труд,

а на обмен – ничто нам не годится.

От куркули! Всё держат в погребах,

А бедные голодные и сами.

Упрашивал на совесть, не на страх.

Ось две корзинки с ихними дарами.

Кто – яблочко для раненых бойцов,

кто крынку молока, а кто узвара,

малинки, вишенки… В конце концов —

вёрст на сто! Потрудились мы недаром!

– Спасибо вам, ребята, от души!

Теперь бы уголька чуток да сена!..

Пошли скорее к поезду, пошли!

Чего-то кошки заскребли на сердце…

О, да у нас тут митинг!.. Или нет?..

– Троих придётся хлопцев здесь оставить.

Такие хлопцы! Жить бы по́ сто лет

Таким бы хлопцам памятник поставить!

Врача, прошу, Микола, не буди!

И не давай разгона санитарам —

их было, прямо скажем, не спасти:

сквозные раны, точные удары.

Да, я – лекпом, не бог да и не маг!

Я старый фельдшер по полтавским сёлам.

Ты приспускай, Микола, красный флаг,

обряд свершать скорее невесёлый.

А речи ты толково говоришь.

Ободри всех, да и меня, пожалуй…

Какая-то тревожащая тишь…

Опять стреляют где-то за вокзалом…

– Товарищи червоные бойцы!

Мы оставляем здесь, под этой вербой,

тех, кто сражался, не жалея сил,

за нашу власть вставал под пули первым.

Их было трое: Савченко Мусий,

цыган Роман (остался бесфамильным)

и Разговоров Николай Васильевич —

их беляки нещадно изрубили!

О них мы знаем только лишь со слов

однополчан, соседей по вагону.

В какую даль войной их занесло!

Кому письмо послать? В какую сторону?

Была когда-то у Романа степь,

у Савченко – садок вишнёвый, хата,

а наш старик чуть было не ослеп,

работая всю жизнь в донецких шахтах.

У каждого из них – своя судьба.

У каждого из них – своя недоля.

У каждого из них – одна борьба.

У каждого из них – мечта о воле.

Мы с вами – на колёсах гарнизон.

У нас у всех задача боевая —

вернуться в батарею, в эскадрон,

скорее – в строй, болезни побеждая!

Но и сейчас отряд мы боевой,

хотя не бронепоезд, а санпоезд.

Когда такие молодцы́ со мной

то о победе я не беспокоюсь!

…По ко́ням братцы

То есть, по местам!

Юхримыч, погуди-ка на прощанье.

Дорога впереди у нас чиста —

от банды лишь одни воспоминанья.

Накрыли тех бандитов час назад —

нам сообщили только что с вокзала.

И в нашей топке не дрова горят —

ребята наши уголёк достали!

Его нашли в заброшенном депо,

у водокачки, там, за поворотом.