И был вечер, и было утро - [2]

— А что иное, Вольд?

— Что иное? Что для них я уже часть пейзажа, в лучшем случае.

— А что в худшем?

— А в худшем — меня уже нет… здесь…

А я еще здесь.

— Да ты не туда смотришь! — Смеется Той.

— Посмотри, как закатывается солнце, как кровоточит Кинерет…

— Извини, — Вольд улыбнулся одними лишь глазами, — я о своем.

— Скажи, Вольдевар, — Той обратил свой взор на закат. — Ну почему, при созерцании этой смерти, так хорошо на душе?! Почему мысли о собственном закате вызывают у нас столько уныния?

— Да, дружище, глубоко копаешь, даже для меня! Только знаешь, Той, это не уныние, а спокойствие в предчувствии — блаженства? — неземного? полета! — Находит слово Вольд….

Мусульманка-ночь задернула небо иссиня-черным газовым платком. Ослепительный полумесяц сверкнул под куполом шатра, и мириады звезд заплясали под этим шатром. Мириады звезд слетелись на звуки дискотеки, где пока неуклюже, немного неестественно, но зато с огромным желанием, изображала молодежь человеческие страсти.

Той присел под деревом, рядом с танцплощадкой. Он не заметил, когда подкатила к нему музыка. Он спохватился лишь тогда, когда космические звуки «транса» уже несли его куда-то далеко. «К себе. Домой» звучало в ушах. А он знал, что по-прежнему сидит под деревом и никуда не летит.

— И так будет повторяться всегда, едва ей вздумается прогуляться? Риторически вопрошало где под деревом, позабытое кем-то тело.

Звуки транса устремлялись туда, где скрывалось сияние. Пред ним же, теперь зияла чернота космоса. И страх сменился легкостью, с которой просветленные души оставляют этот мир.

Пред ним распахнулась его тишина…

И едва преисполненные любопытства звезды, отпустили пришелицу с миром, душа поспешила в обратный путь.

И нежные, участливые руки пеленали ее за слоем слой. И снова она возвратилась на Землю свою Святую. Вернулась к ночному озеру. На дискотеку. И помогали ей силы небесные.

И вернулась душа туда, где молодые люди, быть может, впервые хотели понравиться не только самим себе. И они были искренни в своих желаниях.

А между тем, на танцплощадке разворачивалась мистерия, удивительным образом напоминавшая видение, что предстало Тою днем. Кроны деревьев, в том видении, переплетались и рассекали воздух. Они смешивались с солнечными лучами и горящие блики на зеленой траве, изнемогали от усердия повторить их движения.

Эта мистерия искала и находила свое воплощение сейчас. Здесь. При Луне!

Одна из представительниц Женского Божественного Начала… Одна из небесных… э… одна из девушек, ставших украшением этой дискотеки… Одна школьница… Она настолько привлекла внимание Тоя, что он и не заметил, как…

В поле его повышенного внимания оказался смелый, раскованный танец юной Богини.

Она высветила и окрасила свой круг, где ей было свободно, хорошо, безопасно… И она одарила мир невероятным ароматом молодости и любви. Она поддержала своих подруг, неуклюже топчущихся на месте, показав пока еще неизведанную ими страсть. И ее счастье зажгло радость ликования подруг.

Искру, подхваченную смеющимся ветром, погасить уже не был способен никто.

Ее естественная, не поддельная страсть, кипящая в жарком котле ожидания, вылилась в неподражаемый танец. Это была пляска искр, текущей по желобам лавы.

Венцом этого ликования стало появление ее дружка. С визгом Сирены кинулась она ему в объятья. И если бы ее друг имел глаза, он бы смог увидеть, какие сокровища мира готова была она бросить к его ногам.

Все, чем мог бы он обладать, изобразила она в своих первозданных движениях.

Но подросток видел только страстное тело. Увидеть то, что не увидишь глазами, ощутить и стать счастливым, он, пока не мог. Не умел.

Видно, Той слишком пристально наблюдал за ними, потому что подростки смутились на какое-то мгновение.

Смутились, и поспешили затеряться в толпе. Тою даже показалось, что девушка, взглянув ему в глаза, поняла нечто такое, чего недопонял, возможно, и он сам.

Возможно, какая-то интуиция вдруг подсказала ей, что ее чувства, оказывается, могут быть прочитаны.

Прочитаны чужаком, мужчиной, человеком от которого могла исходить какая-то опасность.

Этот мужчина только что прочитал ее самые сокровенные мысли, которые она так наивно воплотила в жесты и движения…

«Интересно, — подумал Той, — что она предпочтет теперь: спрятать свои страсти поглубже, или же, напротив, — раскрыться. Стать еще ярче, истовей, смелей. Распуститься, как распускается цветок, чистый и наивный. Или стать звездочкой. Или просто — звездой. Впрочем, здесь, куда ни кинь взгляд, всюду звездочки. И на земле, и на небе»…

…И всг плясало! Плясали подростки.

Плясали звезды в небе. Плясало море. И молодая Луна в нем. Плясал бармен за стойкой — плясали все!

…И пришло утро

И солнечные лучи плясали по волнам, нисколько не боясь поджечь озеро.

Той сидел под тенистым деревом с красными шарами плодов, чьи огромные листья напоминали фикус из его раннего детства. Он глядел на школьников, рухнувших в изнеможении на газон пляжа, и вспоминал другую ночь. Ночь, когда…

Утро.

…Другая ночь, когда к нему приехал Ктав, была полна предощущения чуда. И было чудо. И пришло оно не одно…

Ктав лукавил. На этот раз он приехал не совсем к Тою. Он давно прослышал от него о Танке и теперь уговорил друга представить его.