И будет вечен вольный труд - [72]

Засигает он в кабак кривой дорожкою;

Загуторит, засвистит свое гармошкою:

«Ты такой-сякой комаринский дурак:

Ты ходи-ходи с дороженьки в кабак.

Ай люли-люли люли-люли-люди:

Кабаки-то по всея Руси пошли!..»

_______

А и жизнь случилась втапоры дурацкая:

Только ругань непристойная, кабацкая.

Кабаки огнем моргают ночкой долгою

Над Сибирью, да над Доном, да над Волгою.

То и свет, родимый, видеть нам прохожего —

Видеть старого калику перехожего.

Всё-то он гуторит, всё-то сказы сказывает,

Всё-то посохом, сердешный, вдаль указывает:

На житье-бытье-де горькое да оховое

Нападало тенью чучело гороховое.

Июнь 1907

Петровское

Отчаянье

3. Н. Гиппиус

Довольно: не жди, не надейся —

Рассейся, мой бедный народ!

В пространство пади и разбейся

За годом мучительный год!

Века нищеты и безволья.

Позволь же, о родина мать,

В сырое, в пустое раздолье,

В раздолье твое прорыдать: —

Туда, на равнине горбатой,—

Где стая зеленых дубов

Волнуется купой подъятой,

В косматый свинец облаков,

Где по полю Оторопь рыщет,

Восстав сухоруким кустом,

И в ветер пронзительно свищет

Ветвистым своим лоскутом,

Где в душу мне смотрят из ночи,

Поднявшись над сетью бугров,

Жестокие, желтые очи

Безумных твоих кабаков,—

Туда, — где смертей и болезней

Лихая прошла колея,—

Исчезни в пространство, исчезни,

Россия, Россия моя!

Июль 1908

Серебряный Колодезь

Из окна вагона

Эллису^{318}

Поезд плачется. В дали родные

Телеграфная тянется сеть.

Пролетают поля росяные.

Пролетаю в поля: умереть.

Пролетаю: так пусто, так голо…

Пролетают — вон там и вон здесь —

Пролетают — за селами села,

Пролетает — за весями весь;

И кабак, и погост, и ребенок,

Засыпающий там у грудей: —

Там — убогие стаи избенок,

Там — убогие стаи людей.

Мать Россия! Тебе мои песни,—

О немая, суровая мать! —

Здесь и глуше мне дай, и безвестней

Непутевую жизнь отрыдать.

Поезд плачется. Дали родные.

Телеграфная тянется сеть —

Там — в пространства твои ледяные

С буреломом осенним гудеть.

Август 1908

Суйда

Русь

Поля моей скудной земли

Вон там преисполнены скорби.

Холмами пространства вдали

Изгорби, равнина, изгорби!

Косматый, далекий дымок.

Косматые в далях деревни.

Туманов косматый поток.

Просторы голодных губерний.

Просторов простертая рать:

В пространствах таятся пространства.

Россия, куда мне бежать

От голода, мора и пьянства?

От голода, холода тут

И мерли, и мрут миллионы.

Покойников ждали и ждут

Пологие скорбные склоны.

Там Смерть протрубила вдали

В леса, города и деревни,

В поля моей скудной земли,

В просторы голодных губерний.

1908

Серебряный Колодезь

Родине

В годины праздных испытаний,

В годины мертвой суеты —

Затверденей алмазом брани

В перегоревших углях — Ты.

Восстань в сердцах, сердца исполни!

Произрастай, наш край родной,

Неопалимой блеском молний,

Неодолимой купиной.

Из моря слез, из моря муки

Судьба твоя — видна, ясна:

Ты простираешь ввысь, как руки,

Свои святые пламена —

Туда, — в развалы грозной эры

И в визг космических стихий,—

Туда, — в светлеющие сферы,

В грома летящих иерархий.

Октябрь 1916

Москва

Александр Александрович Блок

1880–1921

Фабрика

В соседнем доме окна жолты.

По вечерам — по вечерам

Скрипят задумчивые болты,

Подходят люди к воротам.

И глухо заперты ворота,

А на стене — а на стене

Недвижный кто-то, черный кто-то

Людей считает в тишине.

Я слышу все с моей вершины:

Он медным голосом зовет

Согнуть измученные спины

Внизу собравшийся народ.

Они войдут и разбредутся,

Навалят на спины кули.

И в жолтых окнах засмеются,

Что этих нищих провели.

24 ноября 1903

Осенняя воля

Выхожу я в путь, открытый взорам,

Ветер гнет упругие кусты,

Битый камень лег по косогорам,

Желтой глины скудные пласты.

Разгулялась осень в мокрых долах,

Обнажила кладбища земли,

Но густых рябин в проезжих селах

Красный цвет зареет издали.

Вот оно, мое веселье, пляшет

И звенит, звенит, в кустах пропав!

И вдали, вдали призывно машет

Твой узорный, твой цветной рукав.

Кто взманил меня на путь знакомый,

Усмехнулся мне в окно тюрьмы?

Или — каменным путем влекомый

Нищий, распевающий псалмы?

Нет, иду я в путь никем не званный,

И земля да будет мне легка!

Буду слушать голос Руси пьяной,

Отдыхать под крышей кабака.

Запою ли про свою удачу,

Как я молодость сгубил в хмелю…

Над печалью нив твоих заплачу,

Твой простор навеки полюблю…

Много нас — свободных, юных, статных —

Умирает, не любя…

Приюти ты в далях необъятных!

Как и жить и плакать без тебя!

Июль 1905

Роганевское шоссе

«Я ухо приложил к земле…»

Я ухо приложил к земле.

Я муки криком не нарушу.

Ты слишком хриплым стоном душу

Бессмертную томишь во мгле!

Эй, встань и загорись и жги!

Эй, подними свой верный молот,

Чтоб молнией живой расколот

Был мрак, где не видать ни зги!

Ты роешься, подземный крот!

Я слышу трудный, хриплый голос…

Не медли. Помни: слабый колос

Под их секирой упадет…

Как зерна, злую землю рой

И выходи на свет. И ведай:

За их случайною победой

Роится сумрак гробовой.

Лелей, пои, таи ту новь,

Пройдет весна — над этой новью,

Вспоенная твоею кровью,

Созреет новая любовь.

3 июня 1901

Осенний день

Идем по жнивью, не спеша,

С тобою, друг мой скромный,

И изливается душа,

Как в сельской церкви темной.

Осенний день высок и тих,

Лишь слышно — ворон глухо

Зовет товарищей своих,

Да кашляет старуха.

Овин расстелет низкий дым,

И долго под овином

Мы взором пристальным следим