И будем живы - [10]

Наиболее устрашающий эффект из этой парочки производил невесть откуда заявившийся однажды в город и явно отслуживший в каком-то спецподразделении бывший «дембель» по кличке Чудик. Эта, вроде бы насмешливая, кличка на первый взгляд, совершенно не подходила своему обладателю и не отражала его наиболее выдающихся качеств: совершенно звериную злобу и ловкость в драке и невероятную толщину «лобовой брони». В маленьком городе слухи распространяются мгновенно. Поэтому, уже через месяц после появления Чудика, любившего покуролесить по ресторанам, желающих померяться с ним силами практически не осталось. Но, поначалу, кое-кому пришлось познакомиться с его коронным номером, когда он, впадая в бешенство, хватал со стола первую попавшуюся бутылку, пусть даже из-под шампанского и разбивал ее о собственный лоб. А затем, с дикой рожей, держа в руке «розочку» — ощерившееся сколами горлышко от бутылки, пер хоть на пять, хоть на десять противников. Но, в жизни мирной и повседневной был он добродушен и покладист. Его широкое, округлое лицо с маленькими глубоко сидящими черными глазками и слегка приплюснутым небольшим носом обычно освещала немного странноватая, наивная, какая-то детская улыбка. И тогда происхождение его клички становилось совершенно очевидным. Буквально в первые дни после приезда в город, он подружился со вторым Санькой, который однажды, просто из чувства справедливости, поддержал чужака в ходе неравной драки с местными блатными. И с тех пор Чудик в любых делах охотно шел на поводу у своего закадычного дружка, не особенно напрягая свою бронированную голову.

Лидер и заводила этой парочки — Санька-Князь, в отличие от друга, чаще пользовался тем, что располагается за лобной костью, и являлся главным автором их наиболее хитроумных комбинаций. Он вырос в прекрасной семье порядочных людей, интеллигентов старой закваски. Поздний, долгожданный, единственный и безумно обожаемый ребенок, он обостренно-болезненно любил и порой одновременно ненавидел своих родителей. Любил, потому что невозможно было не отвечать на их бесконечную преданность и не видеть их удивительную человеческую чистоту. Ненавидел, потому что его злила их жалкая беспомощность в этом взбесившемся мире оголтелого обогащения. И потому, что они не могли дать ему такую же красивую и яркую жизнь, какой жили многие его приятели — дети кооператоров, руководителей «хлебных» предприятий, автомобильных спекулянтов и иной денежной публики. Еще в детстве Князь получил свою кличку за врожденную элегантность и свободу манер, благородный рисунок волевого лица и всегдашнюю готовность к дуэли. Правда, за неимением шпаг, схватки происходили в основном на кулаках. В бурные годы павловско-гайдаровско-чубайсовских реформ и грабежей, убедившись, что скромные возможности родителей никак не покрывают его аристократические потребности, Санька активно включился в процесс «экспроприации приватизаторов». Особенно удачно дело пошло, когда он спелся с Чудиком.

Игорь убежденно презирал и ненавидел тех, кто жирует на чужой беде, на обмане ближних, на их слезах и, уж тем более — крови. И никогда не верил в дружбу разного рода «братков», особенно из блатной воровской среды. И не без оснований. Что бы там не ваяли в своих фильмах наемные режиссеры, и как бы не впадали в экстаз от «благородных» бандитов экзальтированные дамочки, не было в его практике, за одним-единственным исключением, случая, чтобы кто-то из этих, живущих по волчьим законам человекоподобных, не сдал с потрохами любого из своих собратьев, если этого требовала его личная выгода и безопасность.

Но, как ни странно, к этим двум Санькам Игорь не испытывал никакой особенной неприязни. Скорей, наоборот.

Во-первых, будучи отчаянными и жесткими бойцами, они успешно зарабатывали себе на веселую жизнь, участвуя в разного рода разборках среди не поделивших «бабки» дельцов. Но никогда не светились в делах, связанных с насилием и жестокостью по отношению к беззащитным и беспомощным людям. Чудик, может быть, и порезвился бы иной раз, но Князь так и не смог переступить грань, отделяющую рискового авантюриста от конченого негодяя. И, пользуясь своим влиянием на приятеля, удерживал того от наиболее грязных приключений.

А во-вторых, эта парочка и была тем самым исключением, о котором говорилось выше.

Однажды, они, прилично поддатые, попались на машине известному всему городу своей принципиальностью гаишнику Якову. Автомобиль был отправлен на штрафплощадку, а права сидевшего за рулем Князя мгновенно изъяты. Ситуация для Санек была практически безнадежной, но уговорить Якова похерить дело за соответствующую мзду они все же попытались. Хуже не будет, а попытка — не пытка. Но, им вдвойне не повезло. Случайно узнавший об этом инциденте Игорь попросил Якова подыграть немного, изобразить «готовность к диалогу» и задокументировать покушение на дачу взятки. Конечно, эта комбинация слегка попахивала провокацией. Но, во-первых, никто их за руку к сотруднику ГАИ с долларами и бутылкой виски не вел. А во-вторых, никто их и сажать не собирался. Зато, припереть к стене и под угрозой лет так пяти отсидки, поговорить о внутренних делах группировки «спортсменов», с которой эта парочка тесно общалась — было бы просто замечательно. Много они знали и про воровские заморочки в городе, частенько пересекаясь с блатными то в общих делах, то в конфликтах. Да и друг про друга могли бы сообщить немало интересного.