И будем живы - [11]

Проделано все было изящно, на первоклассном оперативном уровне. Запись получилась идеальной, вещдоки изъяли в присутствии «своих», безупречно надежных понятых.

Но вот дальше все пошло не совсем по плану. Чудик, улыбаясь своей обаятельной, добродушной и немного странноватой улыбкой, охотно и правдиво рассказывал все, что угодно. Но лишь только разговор приближался к темам, которые могли хоть как-то затронуть интересы его приятеля, Чудик напрягался и, морща свой знаменитый лоб, начинал нести всякую ахинею. В конце концов, эти невероятно сложные умственные упражнения ему надоели, и он бесхитростно-прямо заявил:

— Виталич! Если тебе надо кого из воров посадить — нет проблем. Если хочешь, могу даже грохнуть любого из них. Или барыгу какого-нибудь. А про Саньку ты меня не спрашивай, лучше сразу сажай.

Князь с разговора о чужих делах вообще мягко соскользнул. Так, покружили немного вокруг да около. А вот в отношении своего друга он неожиданно проявил непривычную, почти чудикову прямолинейность:

— Виталич! Я, понимаю, конечно, что сделал ты нас красиво. Так и надо дуракам. Мне — особенно. Как я мог повестись, что Яков бабки брать собрался?!.. Но Чудику ты все равно ничего не пришьешь. Я все на себя возьму, так что ты его отпусти, а?

— Это уж я сам буду решать: отпускать или не отпускать. Ты мне другое скажи. Тебе не надоело все это? Ведь сядешь же. Сядешь обязательно. И рано или поздно через кровь переступишь. Сам не решишься — дружки втянут или подставят. Ты же умный парень. Бизнесом каким-нибудь займись, что ли, — и добавил с подначкой, — А Чудик тебя «крышевать» будет…

Санька тогда расхохотался от души. А просмеявшись, заговорил серьезно:

— Знаешь, Виталич, меня и самого уже притомила вся эта бодяга. И стариков жалко… Но только притихну немного, начну подумывать, чтобы завязать, как вдруг — трах-бах и все понеслось по новой! То на ребят наших кто-то наедет, нельзя не помочь. То бабки куда-то разлетятся. А куда без них? Не знаю, не знаю…. Но, наверное, все-таки надо что-то делать…

И тогда случилось нечто, для всех участников той истории, кроме Игоря, неожиданное.

Еще раз обстоятельно поговорив с Чудиком, Игорь на следующий день сокрушенно сообщил Якову, что проклятая техника опять подвела, запись разговора со «взяткодателями» не получилась. А без этой записи изъятие баксов и бутылки можно как угодно истолковать. И попросил держать язык за зубами. Нужно ли начальству знать о наших проколах? А потом, убедившись, что с подачи Якова никаких проблем не возникнет, закрылся в кабинете и пленку ту стер. Зачем документировать самого себя и свои труднообъяснимые решения. Могут найтись такие бдительные ребята, которые так все истолкуют, что будешь потом писать объяснения в инспекции по личному составу или в прокуратуре. Такой же совет — помалкивать, он дал и ошалевшим от неожиданной удачи Санькам. Только с другими комментариями: «Как бы братки не подумали, что купили вы свободу, столковавшись с операми…»

Может быть, это было и глупо. Может быть, и противозаконно, факт-то «имел место». Но не любил Игорь таких дурно припахивающих дел. Считал, что чистоплотность — это главная граница между операми и бандитами, которые в своей вечной борьбе зачастую пользуются одними и теми же оперативными приемами. И, еще, честно говоря, тронула его простая, человечная и настоящая готовность этих двух балбесов выручить друга даже ценой собственной свободы.

Тем более, что, месяц спустя, он уже с чистой совестью и полным осознанием своей правоты помог парням из «бандитского» отдела УБОП прихватить Князя на вымогательстве. Чудик, против обыкновения, приятеля не сопровождал, закрутился где-то с подружкой. Поэтому, задержание происходило спокойно и буднично. Князь, овладев собой после первых шоковых минут, даже подарил Игорю приветливую и жизнерадостную улыбку:

— Ну вот, Виталич, опять мне не повезло, придется все же переквалифицироваться в бизнесмены.

Но с бизнесом ему теперь придется подождать.

А ведь дело его уже практически сползло с вымогательства на обыкновенное самоуправство. Опять выяснилось, что бывшие партнеры, не поделив шальные деньги, привлекли к своим разбирательствам кулачных бойцов. Причем, оба. Только заявитель подобрал кадры более неудачно и был вынужден спасаться от наседавшего на пятки компаньона, прибежав с заявлением в УБОП. Так что, при наихудшем раскладе, светило Саньке месяцев шесть отсидки, не больше. Не было и смысла бегать из-за такой ерунды. Оставался бы на месте — вообще получил бы условно. В общем, снова он намудрил не по делу. Чудак-человек! А вообще-то, посидеть бы ему чуток не мешало. Охолонуть, понять истинный вкус бандитской «романтики». Так что, может быть, все и к лучшему…

Грозный

— Опять пошел развлекаться со своими русскими шлюхами! Мне уже стыдно на улицу выходить. Люди пальцами вслед показывают!

— А ты не выходи. Нечего по улицам шляться в такое время. Сиди — вон, с ребенком занимайся, — язвительно ухмыльнулся Ахмед.

Сегодня он даже не потрудился изобразить, что оправляется на службу по срочному вызову, окончательно наплевав и на внешние приличия и на самолюбие своей благоверной. Некогда было, да и неохота зря напрягаться. И без этого проблем хватает. А ведь еще вчера даже и подумать не мог, что какой-то мент, да еще свой, чеченец, вдруг решит сунуть нос в его дела. В такое-то время, в этом городе! А вот поди ж ты, нашелся умник. Ну ладно… А может, даже и хорошо. А то его ребятишки в последние дни без дела засиделись. Вот пусть и поработают, не все развлекаться.