И аз воздам - [55]

— Но ведь они все равно могут быть нам полезны, — снова оживился Ульмер, приунывший, было, от мысли о никчемности добытой им информации. — Быть может, до их слуха доходили какие-нибудь рассказы, сплетни, которые люди стесняются рассказывать нам или магистратским дознавателям, или…

— Безусловно, — кивнул Курт одобрительно, — именно об этом я и подумал в первую очередь. Но пока им не удалось узнать ничего значительного — кроме того, что нам с тобою и без них известно; однако же я, разумеется, велел им впредь держать глаза и уши открытыми, и если что-то покажется не просто байкой либо же будет особенно необычно или странно — тотчас доложиться мне. Старшего из братьев я знаю давно, он парень с ветром в голове, но осознать, когда ситуация требует серьезности — способен. Посему будь уверен: если им что-то станет известно, об этом узнаем и мы.

— А вот и гордость Бамберга, — провозгласил Ульмер, кажется, тут же позабыв обо всех печалях, и остановился, торжественно поведя рукой, будто без этого невозможно было увидеть четырехбашенную громаду собора, возвышавшуюся на вершине холма. — Императорский Собор[40], поистине чудо Божьего благоволения и труда рук человеческих.

Нессель остановилась, подняв голову и глядя на уходящие ввысь стены с немым восхищением и с некоторым замешательством — на изображение нагих Адама и Евы на соборном портале.

— Когда освящали собор, — с воодушевлением продолжал Ульмер, — на церемонии присутствовали сорок пять архиепископов и епископов; никогда в истории Германии, Империи и вообще любого государства не было ничего подобного. Когда-то Бамберг был не просто провинциальным городком. Когда-то здесь бурлила жизнь! Когда-то на этом самом месте стояла военная крепость, и мне думается, в этом есть символ: этот Собор, дом Господень — наша крепость в борьбе с грехами человеческими и самим Сатаной.

— Если не ошибаюсь, он дважды сгорал дотла, — заметил Курт, подтолкнув Нессель в спину и направившись ко входу.

— Только во второй раз, — чуть обиженно возразил молодой инквизитор, спешно следуя за ними. — И в те годы собор был деревянным, посему здесь я символа не ищу.

— И это правильно, — одобрил Курт, входя внутрь и втаскивая лесную ведьму за собою.

Внутри собора Ульмер, наконец, прикусил язык, стараясь не нарушать тишины; все службы уже отошли, прихожане по большей части разбрелись по домам и делам, и под высокими каменными сводами было почти безлюдно и безмолвно. Нессель ступала неторопливо и осторожно, будто опасаясь неверным движением своротить массивные колонны или проломить каменные плиты пола; на редких людей вокруг она не смотрела и даже, кажется, вовсе не замечала их присутствия — впервые за все дни в городе.

— Бамбергский всадник, — все-таки не выдержал Ульмер; Нессель поморщилась на его шепот, однако промолчала в ответ, оглядывая возвышавшуюся на консоли фигуру неведомого короля в высоком седле. — Никто не знает, кого изобразил скульптор и кем был он сам; нигде не сохранилось его имени, нигде больше ни в Германии, ни в мире нет творений его руки: Всадник уникален.

— Живой… — тихо проронила ведьма, и на миг показалось, что она едва удержалась от того, чтобы протянуть руки к высоко стоящей фигуре; Ульмер горячо кивнул:

— Да, достоверность просто непостижимая! Порой мне кажется, что он вот-вот разомкнет губы и заговорит…

Курт бросил взгляд на сосредоточенное лицо Нессель, серьезно подозревая, что лесная ведьма имела в виду вовсе не талант скульптора, однако промолчал, не став развивать тему в присутствии сослуживца, лишь мысленно поставив себе зарубку на будущее. Отстраненно слушая Ульмера, что продолжал все тем же сдавленным шепотом вещать об истории и значимости уникальной скульптуры, он отступил чуть назад, всматриваясь в образ Всадника и пытаясь понять, отчего в нем самом, никогда не умевшем улавливать тонкие материи, поселилось и все больше разрастается какое-то неясное беспокойство…

— Майстер инквизитор! — нарушил тишину неприлично громкий голос, и на его обладательницу обернулись все, включая нескольких редких прихожан — недовольно хмурясь и глядя с неприкрытым упреком. — Le monde est petit[41]!

— О… — уныло пробормотал Курт и вывел на лицо подчеркнуто благожелательную улыбку, сделав несколько шагов навстречу Адельхайде.

Та приближалась летящим быстрым шагом в сопровождении едва поспевающей за ней молодой горничной, улыбаясь так жизнерадостно, что даже Ульмер рядом скривился, будто от скрипа ножом по стеклу.

— Кто это? — едва слышно спросил он, и Курт так же тихо отозвался:

— Вестник Апокалипсиса… Госпожа фон Рихтхофен, — поприветствовал он подчеркнуто учтиво, когда Адельхайда приблизилась. — Какая встреча.

— Судьба сводит нас с невероятной настойчивостью, майстер Гессе. Это неспроста и, надо сказать, крайне приятно.

— Вот радость-то, — согласился он кисло; на мгновение рядом повисла тишина, Адельхайда бросила выразительный взгляд на Ульмера, и тот смущенно кашлянул, ухватив Нессель за локоть:

— Идем, я покажу тебе Рождественский алтарь. Убежден, ничего подобного тебе видеть не доводилось; это, конечно, не Всадник, но все же завораживающее, невероятное мастерство. Глядя на лики на этом алтаре, душа пробуждает в себе самые благочестивые помыслы, что дремали в ней до…