Хутор Гилье. Майса Юнс - [117]

— Послушайте, Майса, вы же сами говорите, что она никуда не годится.

— Да нет, если ее немного подремонтировать, так тот, кому нужно шить только на себя, сможет ею пользоваться за милую душу, тем паче если она достанется всего за одну крону, — такая большая ножная машина с двойным швом…

— Ну хорошо, давайте мне ваш лист, Майса!

Взяв лист, фру Арна быстро прошла с ним в комнаты…

Верно, направилась к матери…

В глубине души Майса робко рассчитывала, что коммерсант отвалит изрядный куш, что он подпишется сразу билетов на пять… Но теперь, если этим займется его жена, он, пожалуй, больше, чем на один-два, не расщедрится…

Вот если бы она сама набралась храбрости и попросила его!

А потом придется идти к Торпам и к другим и рассказывать, почему у нее такие затруднения…

Пока она сидела и ждала, когда фру Арна вынесет подписной лист обратно, будущее ее и Енсине стало казаться ей все более мрачным, просто непроглядным…

А еще эта боль в груди, которая началась у нее с тех пор, как она сама стала мыть полы и стирать… Она донимает ее всякий раз, когда что-нибудь случается.

Фру Арна все так быстро решает… Нет, лучше было самой сходить к господину коммерсанту!

Как тянется время… Теперь господин коммерсант, верно, отдохнул и прошел обратно в контору…

К тому времени, как фру Арна наконец вернулась, Майса потеряла всякую надежду.

— Отец подписался на десять крон, я — на пять, и Сингне, наверно, немного раскошелится. Постараюсь уговорить дедушку Скэу и, может быть, еще двух-трех. Вот вы и наберете сколько вам нужно, Майса!

Не выпуская простыни, Майса-швейка всплеснула руками:

— Ах, фру Арна! — Она смеялась и плакала одновременно.

Как все прекрасно обернулось! Теперь хватит на Енсине, и еще останется!

— А знаете, Майса, я прибежала сюда сообщить, что Якоба назначили корпусным врачом.

— Правда? — воскликнула Майса с интересом.

— И теперь мы сможем жить в городе.

— Подумать только! И он, конечно, будет носить форму, фру?

— Разумеется! Мы поселимся на этой же улице, и вы сможете шить у нас, Майса.

— А министерша Скэу? Как она смотрит на то, что вы уезжаете от них? — осторожно спросила Майса. — Хотя что же, ваш мальчик сможет навещать дедушку и бабушку.

— Ах, я так рада, так рада, Майса, что мы будем жить отдельно от его родителей! Конечно, они очень милые, но им всегда хочется командовать Якобом.

Это звучало довольно смешно, хотя Майса не посмела сказать об этом, — уж она-то знала, в каких отношениях фру Арна с родными своего мужа, она не из тех, кто потерпит, чтобы ей перечили!

— Подумайте! Это настоящая перемена в жизни! А фру уже смотрела квартиру?

— Ну да, как раз сегодня.

— Только бы из окон не дуло, в новых домах это всегдашняя история, но можно договориться, чтобы их переделали, фру Скэу.

— Ну хорошо, Майса, до свидания. И попросите у мамы гвоздичных капель.

— Ничего, эти противные зубы, кажется, больше не болят; так странно — то они ноют, то вдруг перестанут.

Пожалуй, можно снять со щеки повязку, хватит и платка на голове! Ах, да и без него она обойдется!

«Надо думать, этим старикам — министру и его жене — не очень-то по душе, что от них уходят сын и внуки, — размышляла она, сидя над шитьем, — ведь сколько прожили вместе…»

Тут же она вспомнила старую историю, как это случилось, что министром сделался консул Скэу, а не коммерсант Транем. Но тсс… Слава богу, что это так и не выплыло наружу…

Кое-как Майса-швейка протянула нынешнюю трудную зиму. Теперь денег у людей совсем не стало, а сколько несчастий было в городе из-за этих ужасных банкротств…

Она держала свои мысли при себе, когда разорился богач Шлюссельберг — владелец литейной мастерской, тот, что женился на красавице Лисси Калнес. В дни, когда все это разыгралось, Майса как раз шила наискосок от них, в подвале у швейцара Эвенсена, и могла наблюдать, как притих и замер их дом, как тщательно завешивали гардинами большие окна, выходившие на улицу, словно в семье был больной. Да, жаль бедняжку Лисси, не очень-то сладко остаться вдвоем со стариком, за которого она и пошла-то только ради денег. Каково ей сейчас, когда богатства и след простыл…

Кто знает, может статься, придет время, когда Майса-швейка еще будет шить им в какой-нибудь убогой квартире. Она не раз такое видела!

В каких только домах она не шила! Кажется, в городе нет уголка, где бы ей не случалось работать. Тот, кто не бывал в ее шкуре, и не поверит, какие разные встречаются люди. Во многих местах можно было понять, что к ней относятся по-хорошему, если только хватает времени подумать о ней. Но были и такие, что торговались и тряслись над каждым шиллингом, просто вспомнить стыдно. Не раз она с бьющимся сердцем гадала, сколько же эре принесет вечером домой. Да к тому же такие люди вечно подозревали, что она утаивает понемногу от всего, что проходит через ее руки…

Сегодня Майса шила дома. Мадам Хансен, жена мясника, попросила ее сшить платье для дочери-подростка. И Майса была довольна — она знала ее щедрость. Мадам хорошо платит, да еще на прощание никогда не забудет сунуть либо косточку для супа, либо немного фарша на котлеты…

Бедняжке Енсине это очень кстати, так редко удается чем-нибудь ее подкормить, а ведь она растет!