Хрущёв и Насер. Из истории советско-египетских отношений. Документы и материалы. 1958–1964 - [34]

На Хрущёва особое впечатление произвёл тот факт, что группа сторонников Насера захватила штаб-квартиру Багдадского пакта. «Все обнаруженные там документы мы перевозим в Каир», – сказал Насер. Хрущёв выпучил глаза, а Серов сглотнул слюну.

Атмосфера стала более расслабленной, собеседники обменивались шутками и историями. Насер сказал, что хотел бы остановиться в Дамаске по пути в Каир, потому что это эпицентр событий. Серов ожидал информации от русского посла в Тегеране, которому было приказано в случае необходимости разбудить шаха и от имени Хрущёва попросить у него разрешения на пролёт советского самолёта через иранскую территорию. Ответ пришёл около 10 часов вечера, и мы вылетели в Баку. Аэропорт представлял собой чрезвычайное зрелище: манёвры уже начались, и на лётном поле стояли от 500 до 600 самолётов, выстроенных эскадрильями. Когда мы завтракали, к нам подошёл генерал авиации и показал копию опубликованного коммюнике о манёврах, составленного в подходящих случаю драматических тонах.

Heikal, Mohamed. Sphinx and Commissar.

P. 93-100.

Беседы под Москвой Из воспоминаний Н.С. Хрущёва

Я забыл год и тем более месяц, только помню, что это было лето, когда произошёл военный переворот в Багдаде[34] и к руководству пришёл генерал Касем. Мы, конечно, приветствовали переворот, потому что в Багдаде был самый реакционный, террористический режим и давно пора было покончить с ним. И Касем добился довольно лёгкой победы. Он продвигался, была дислокация его дивизии, а он командовал дивизией, и когда проходил через Багдад, свергнул это правительство. Диктатор Багдада[35] был убит. Наследник, по-моему, был несовершеннолетний и я не помню, что случилось с наследником. Одним словом, там победила революция. Скорее всего, это можно назвать переворотом, но в первый период он развернулся в прогрессивном направлении. Легализовалась компартия Багдада, прогрессивные силы. Мы всемерно поддерживали Касема и поддерживали переворот, который называли революцией. Мы признавали, что это была революционная ломка общественного строя, который существовал до этого переворота.

Когда в Багдаде был сделан переворот, Насер отдыхал в Югославии. И к этому же времени, ко времени переворота в Ираке, произошло объединение Сирии и Египта. Все формальности, которые следовало совершить для создания единого правительственного руководства, были совершены. Я сейчас не помню, какие конституционные права сохранялись за Сирией, но одно было ясно, что Сирия попала под руководство Насера, следовательно, все демократические начала, которые были в Сирийской республике, будут ликвидированы или уже ликвидированы. Компартия, по-моему, перешла на нелегальное положение. Сирию стали подстригать под египетскую гребёнку. Мы, повторяю, этого не поддерживали. Это обижало Насера, не располагало к нам. Да это и понятно, потому что он правильно понимал, что мы поддерживаем компартию Сирии, Багдаша. Что компартия Сирии разворачивает борьбу против Египта, против Насера и мы поддерживаем эти силы.

Когда Насер отдыхал в Югославии, Тито прислал нам телеграмму, в которой излагал просьбу Насера принять его в Советском Союзе инкогнито. Мы обсудили это у себя и ответили положительно, что готовы провести встречу и беседу с Президентом Египетской республики[36] Насером.

Насер прилетел к нам. Мы у себя в руководстве обменялись мнением по всем вопросам, которые могли быть затронуты египтянами и определили своё отношение, своё мнение. И поручили встретиться с Насером мне, один на один. Но, видимо, был кто-то ещё из МИДа, хотя был переводчик и люди, которые записывают беседу.

Насер прибыл. По-моему, это было первое моё знакомство с ним[37]. Он произвёл на меня очень хорошее впечатление: молодой человек, собранный, умный, на лице всегда сверкает располагающая улыбка. Одним словом, он мне понравился.

Встретились мы с ним за городом, в Новом Огарёве. Со стороны Египта были Насер и его посол в Москве Галеб[38]. Очень интересный, умный человек, заслуживающий большого уважения. Хорошо знал русский язык. Он, собственно, и был переводчиком у Насера. А у меня был наш переводчик, не помню его фамилии. Приступили к обмену мнениями. Основным вопросом был вопрос объединения Сирии с Египтом. Насер стал доказывать необходимость, полезность и прогрессивность такого объединения. Я стал излагать позицию руководства компартии и правительства Советского Союза. По нашему мнению, это ничего хорошего для Сирии не даст, а следовательно никаких положительных результатов это объединение не даст и для Египта; объединение это было искусственным, не прогрессивным и мы сожалеем, что оно произошло.

Во время беседы Насер вёл себя довольно уверенно, проявляя даже агрессивность. «Вы, – говорит, – поддерживаете Багдаша? Вы хотели бы, чтобы Багдаш нами руководил? Этого потерпеть мы не можем. Это невозможно». Он сводил к тому, что Багдаш против объединения, и мы его поддерживаем, но в этом наша ошибка. Мы не разбираемся в арабских вопросах, стоим на ложном пути, поддерживая Багдаша; смотрим на это объединение глазами Багдаша, который не понимает необходимости объединения сил Египта и Сирии. Думаю, в беседе Насер давал понять, что это только начало, что такое объединение может продолжаться. Повторяю, что мы были против объединения, не за такое объединение. Я говорил Насеру, что сильный Египет нас не беспокоит. Наоборот, мы даже довольны. И со своей стороны, что в наших силах, делаем и будем делать всё для того, чтобы укрепился Египет. И не только Египет, а весь арабский мир, если бы он объединился в какое-то единое арабское государство и насчитывал 50 миллионов населения. Он имеет хорошую материальную базу, богатую территорию. Там имеется нефть и другие ископаемые богатства.