Хрущёв и Насер. Из истории советско-египетских отношений. Документы и материалы. 1958–1964 - [35]

Да и географическое расположение арабских стран хорошее. Поэтому это нам не противоречит.

«Мы, – говорю, – сейчас набрали силу и имеем такой военный потенциал, что в военном отношении вы для нас не являетесь силой, которая бы нас пугала. Мы с вами думаем не воевать, а дружить, объединять наши усилия против реакционных сил. Почему мы должны быть против объединения арабских стран? А сейчас, в конкретных условиях, мы не поддерживаем это объединение, исходя из других соображений. Мы считаем, что вы ошиблись, когда пошли на это объединение. Думаете, что вы извлечёте какие-то интересы для Египта? Наоборот, это объединение ослабит ваши позиции».

Конечно, с этим он никак не мог согласиться, не понимал этого. Я говорю: «Господин президент, компартия у вас в подполье, руководство её сидит в тюрьме. А в Сирии компартия пользовалась свободой. У вас нет никакого парламентского строя и не было. А Сирия привыкла к парламентскому строю. Там есть партии, есть парламент. Они выступают, высказывают свою позицию, как-то голосуют. Одним словом, там существует буржуазная демократия. Нужно сказать, что из арабских стран Сирия самая демократичная страна. Сейчас, когда вы объединились и лишили Сирию парламента, то фактически взяли на себя решение всех вопросов. Разве это будет укреплять ваш союз с Сирией? Нет, это временно. А потом начнётся борьба и в этой борьбе вы потерпите поражение. Кроме того, жизненный уровень Сирии значительно выше, чем в Египте. Вы объединились и, естественно, материальные ресурсы будут тоже как-то объединены. И кто выиграет? Выиграет Египет, а проиграет Сирия. Сирия экспортирует пшеницу. После объединения она экспортировать её не будет, потому что Египет потребляет больше, чем производит. Следовательно, излишки пойдут Египту. Сирия лишится валюты, необходимой для развития её экономики. Так что Сирия на этом деле пострадает. Вы поспешили, но потом пожалеете и это вам, как говорят у нас, русских, боком выйдет».

«Нет, я с вами не согласен. Вы не совсем правильно разбираетесь в арабских вопросах. И если откровенно говорить, разве я хотел этого объединения? Разве я выдумал его? Сирийцы нас подталкивали идти на объединение, и мы пошли на это».

Я говорю: «Вы правильно сказали. Мы так и понимали, что главной силой, которая форсировала объединение, была Сирия. И, может быть, это была её инициатива. Почему она это сделала? Потому что в Сирии нарастала революция. Демократические силы, компартия наращивали всё большее и большее влияние на народ Сирии. Поэтому капиталисты, банкиры, помещики дрожали перед демократическими силами, перед компартией. И настолько испугались, что спасение своих капиталов, своего реакционного буржуазного режима видели в объединении с Египтом, чтобы вашими руками подавить эти прогрессивные силы. Они согласны были пойти на какой-то ущерб и считали, что выиграют победу – сохранят собственность, банки, свои капиталы, то есть сохранят буржуазный строй, который, как они считали, находился под угрозой. А одним им с прогрессивными силами внутри страны не справиться. Как мы понимаем, в Сирии был именно такой замысел. Поэтому позицию, которую занимал и занимает Багдаш, мы считаем прогрессивной, правильной и, естественно, мы на стороне Багдаша. Вы потом сами пожалеете о том, что случилось это объединение. Ваша объединённая республика развалится».

Сейчас я не буду приводить других аргументов, но за точность этих я ручаюсь. Они были записаны нашим переводчиком и представителем МИДа и довольно добросовестно были записаны послом Египта Галебом.

Мы просидели целый день. Обедали там же, на свежем воздухе на Москве-реке. Условия были очень хорошие. Погода была чудесной: хороший московский летний день. Несмотря на такую казалось бы острую полемику, не было проявлено страстей, которые бы могли обострить наши личные отношения. Каждый из нас держался в рамках, чтобы не нарушать дружеского характера беседы. Это был не диспут, а анализ положения дел, которые сложились на Ближнем Востоке между Египтом и Сирией. Это было как бы изложение правильного анализа и правильного определения дальнейшей политики в этом вопросе. Конечно, каждый из нас остался при своём мнении. Насер считал сделанное правильным, что другого и быть не могло и что это – прогрессивное явление. А я ему сказал о своём отношении.

Сейчас не помню, когда Касем сделал переворот: когда Насер был в Югославии, или в тот день, когда он был у нас. Президент Объединённой Арабской Республики произвёл на меня хорошее впечатление. Такое же впечатление он произвёл и на других товарищей, с которыми встречался. Но не помню, с кем он встречался ещё. Потому что никаких официальных приёмов не было, он приехал инкогнито. Беседы я с ним вёл один на один. Вдруг военный переворот, совершённый Касемом в Багдаде.

Насер забеспокоился. «Мне, – говорит, – надо возвращаться. Сейчас я поеду в Югославию, а оттуда с семьёй морем возвращусь в Александрию».

Я подумал и высказал ему свои соображения. Господин президент, я Вам не советую возвращаться сейчас через Средиземное море. В связи с переворотом в Ираке США и Англия, кажется, приводили в боевое состояние свои воинские части. Создалось напряжение. Кажется, в это время в Ливии были высажены английские войска. Одним словом, создалась напряжённость военного характера. «Вы, – говорю, – не пользуетесь симпатией западных стран. Поэтому потопить ваш корабль для агрессивных сил ничего не стоит. И некому будет доказывать, по какой причине затонул корабль, на котором был президент Арабской республики. Вы идёте на какой-то невооружённой яхте. Да если бы она и была вооружена, то тоже ничего не могла бы сделать. Потому что здесь шныряют подводные лодки и самолёты. Это удобный случай отделаться от президента. Потом могут сказать, что президент из Югославии отбыл, но корабль его в Александрию не вернулся. Я вам советую лететь самолётом и не через Средиземное море, а через Баку, Иран, Ирак, Сирию, а там искать пути возвращения в Каир». Он со мной согласился.