Хрупкое равновесие - [4]

— Пан мы не жуем, — сказал Ишвар. — Но любим иногда покурить биди^[6].

— Тогда придется курить на улице.

Условие было принято.

— Где мы будем работать? — спросил Ишвар. — Куда нам нести швейные машины?

— Прямо сюда. Приходите на следующей неделе, и я покажу, куда их поставить. Будете работать в задней комнате.

— О’кей! Спасибо. В понедельник обязательно придем. — Уходя, мужчины помахали Манеку. — Скоро увидимся.

— Непременно увидимся, — помахал в ответ Манек. Уловив в глазах Дины Далал немой вопрос, он рассказал о знакомстве в поезде.

— Надо быть осторожнее, — посоветовала женщина. — Можно наткнуться и на жуликов. Город — не твой поселок в горах.

— Они вроде люди хорошие.

— Похоже на то, — сдержанно отозвалась Дина Далал и еще раз извинилась, что приняла его за портного. — Ты стоял за их спинами, и я тебя толком не разглядела — у меня слабые глаза. — «Разве можно сравнить этого красивого юношу с каким-нибудь кривоногим портняжкой, — подумала она. — Как глупо с моей стороны! На вид крепкий парень. Наверное, на пользу пошли горный воздух, здоровая пища и чистая вода».

Склонив голову набок, она внимательно разглядывала юношу.

— Прошло больше двадцати лет, но я вижу в твоем лице материнские черты. Ведь мы с Абан учились в одной школе.

— Мне это известно. — От ее пристального взгляда Манеку было не по себе. — Мама писала об этом в письме. Она хотела бы, чтоб я поселился у вас со следующего месяца. Чек за аренду жилья она вышлет.

— Да, да, разумеется, — сказала Дина Далал, отмахиваясь от этих деталей и уносясь мыслями в прошлое. — В школе мы были маленькими разбойницами. С нами дружила еще Зенобия. Нашу троицу учителя звали «Бедой» с большой буквы «Б». — При этом воспоминании по лицу женщины пробежала грустная улыбка. — А теперь позволь я покажу тебе мой дом и твою комнату.

— Вы здесь живете?

— А где же еще?

Познакомив Манека с планировкой маленькой запущенной квартиры, она спросила, что он изучает в колледже.

— Рефрижерацию и кондиционирование.

— Тогда надеюсь, тебе удастся что-нибудь сделать, чтобы в квартире было не так жарко.

Манек слабо улыбнулся. Убогость обстановки поразила его. «Не намного лучше, чем в студенческом общежитии, — подумал он. — И все же — скорей бы переехать! После того, что там произошло, все сойдет». При воспоминании о случившемся его бросило в дрожь, и он поспешил переключить внимание на другое.

— Комната очень уютная. Спасибо, миссис Далал.

В углу стоял уродливый, обшарпанный буфет с чемоданом на самом верху. Рядом притулился небольшой письменный стол. Здесь, как и в гостиной, потолок был грязный, побелка кое-где облупилась, краска на стенах выцвела, а в нескольких местах обвалилась штукатурка. Несколько замазанных цементом мест казались недавно залеченными ранами. Две односпальные кровати стояли под прямым углом вдоль стен. «Она что — будет спать в той же комнате?» — подумал Манек.

— Одну кровать я передвину к себе.

Через приоткрытую дверь он увидел комнату еще меньше своей и вдобавок в худшем состоянии. Помимо буфета (тоже с чемоданом наверху), там теснились два стула, шаткий стол и три старых сундука, поставленные друг на друга.

— Не хотелось бы стеснять вас, — пробормотал Манек, на которого квартира произвела гнетущее впечатление.

— Не говори глупости. — Голос женщины звучал весело. — Я и раньше собиралась сдавать комнату, а теперь счастливый случай помог мне заполучить в жильцы замечательного юношу-парса^[7], сына школьной подруги.

— Вы очень добры, миссис Далал.

— И одна к тебе просьба. Зови меня тетя Дина.

Манек согласно кивнул.

— Свои вещи можешь принести в любое время. Не понравится в общежитии — милости прошу. Ждать следующего месяца не обязательно.

— Нет, что вы, но благодарю вас, миссис…

— Изволь поправиться.

— Я хотел сказать — тетя Дина. — Оба улыбнулись.

После ухода Манека она во внезапно нахлынувшем волнении, словно перед долгим путешествием, бродила по квартире. Теперь не нужно ехать к брату и выпрашивать деньги. Дина Далал глубоко вздохнула. В очередной раз ей удалось сохранить хрупкую независимость.

Завтра она привезет первую партию ткани из «Оревуар экспортс».

Глава первая. Город у моря

Дина Далал редко позволяла себе с сожалением и горечью вспоминать былые годы или задаваться вопросом, почему жизнь сложилась именно так, лишив ее того блестящего будущего, какое сулили ей в школьные годы, когда она была еще Диной Шроф. Но если она изредка и погружалась в такое состояние, то поспешно из него выбиралась. «Какой смысл ворошить давнюю историю, — говорила она себе, — если все равно все закончится тем же самым: какой путь ни выберешь, все равно окажешься на том же месте».

Отец Дины был врачом, терапевтом со скромной практикой, исполнявшим клятву Гиппократа с большей горячностью, чем прочие представители этой профессии. В начале карьеры сверстники, родственники и старшие товарищи приписывали его преданность работе юношескому рвению и задору. «Как бодрит этот энтузиазм молодости», — говорили они с улыбкой и со знанием дела кивали головой, не сомневаясь, что со временем здоровая доля цинизма и обязанности главы семейства умерят идеалистический пыл.