Хрупкое равновесие - [3]

— Наша деревня отсюда далеко, — уточнил Омпракаш. — Надо ехать на поезде целый день — только утром доберешься.

— Доберемся, обязательно доберемся, — уверенно произнес Ишвар. — Нет ничего лучше родного дома.

— А я родом с севера, — сказал Манек. — Туда ехать сутки и еще день. Из окна нашего дома видны снежные вершины гор.

— Рядом с нашей деревней течет речка, — продолжал Ишвар. — Слышно, как журчит вода, и видно, как сверкает она на солнце. Там очень красиво.

Некоторое время они шли молча, охваченные мыслями о доме. Нарушил молчание Омпракаш, указав на ларек, где продавали арбузный шербет.

— Неплохо выпить чего-нибудь холодненького в такую жару.

— Хорошая мысль, — сказал Манек. — И выглядит он замечательно.

— Нам не надо, — быстро осадил племянника Ишвар. — Мы утром плотно позавтракали.

Выражение лица Омпракаша тут же изменилось.

— Ну, как хотите, — недоверчиво произнес Манек, заказывая себе большой стакан и поглядывая на портных. Те отвели глаза в сторону, стараясь не глядеть на вожделенный кувшин и запотевший стакан. Какие у них усталые лица, какая бедная одежда, изношенные сандалии!

Манек выпил половину стакана и сказал: «Я напился. Хотите теперь вы?»

Портные отрицательно замотали головами.

— Смотрите. Пропадет зря.

— Раз так, тогда давай, — согласился Омпракаш и взял стакан. Сделав большой глоток, он передал шербет дяде.

Ишвар осушил стакан и вернул его продавцу.

— Как вкусно! — сказал он, радостно улыбаясь. — Очень любезно с вашей стороны угостить нас. Нам очень понравилось, спасибо. — Неодобрительный взгляд племянника заставил его замолчать.

«Столько благодарности за глоток шербета, — подумал Манек, — как изголодались эти бедняги по обычной доброте!»

Латунная табличка с позеленевшими от времени буквами на двери веранды гласила: Мистер и миссис Рустам К. Далал. Открыла дверь сама Дина Далал. На клочке мятой бумаги она разглядела надпись, сделанную собственной рукой.

— Вы портные?

— Да, — сказал Ишвар, вежливо кланяясь. По приглашению хозяйки все трое вошли на веранду и стояли, ощущая неловкость.

Веранда, задуманная как открытая галерея, была позже перестроена и стала отдельной комнатой еще в то время, когда покойный муж Дины Далал был ребенком. Родители решили сделать ее детской, чтобы как-то увеличить площадь маленькой квартирки. Открытые места заложили кирпичом, оставив просвет для зарешеченного окна.

— Но я приглашала только двух портных, — сказала Дина Далал.

— Простите, я не портной. Мое имя — Манек Кохлах. — И Манек выступил из-за спин Ишвара и Омпракаша.

— Ах, так ты Манек! Добро пожаловать! Извини, что не признала. Я уже сто лет не видела твою маму, а тебя — и вовсе никогда.

Она пригласила Манека в гостиную, оставив портных на террасе.

— Подожди меня здесь, пока я разберусь с теми двумя.

— Конечно.

Манек осмотрелся. Мебель в комнате старая: разбитый диван, два стула с потертыми сиденьями, весь в царапинах и щербинках чайный столик, обеденный стол, покрытый выцветшей и потрескавшейся скатертью из искусственной кожи. «Хозяйка вряд ли живет здесь сама, — решил Манек, — наверное, просто сдает квартиру». Краска на стенах облезла. Некоторые места, где отвалилась штукатурка, напомнили Манеку, как он, рассматривая облака, любил угадывать в их очертаниях животных и пейзажи. Здесь ему тоже привиделись картинки. Вот собака подняла лапу. Резко пикирует ястреб. Мужчина с палкой карабкается в гору.

На веранде Дина Далал пригладила рукой свои черные, еще не тронутые сединой волосы и подошла к портным. Хотя ей исполнилось сорок два года, на лбу не было ни единой морщинки. Уже шестнадцать лет она сама обеспечивала себя, но это не ожесточило женщину и не испортило красивого лица, которое прежде заставляло друзей брата соперничать за ее внимание.

Дина Далал спросила у портных, как их зовут и насколько они опытны в своем деле. Портные заверили ее, что знают все о женской одежде.

— Надо только снять мерки с клиентки, и тогда мы сошьем все, что угодно, — уверенно заявил Ишвар. Переговоры вел он, в то время как Омпракаш только кивал.

— Мерки снимать не придется, — сказала Дина Далал. — Шьем по выкройкам. Каждую неделю будете сдавать две или три дюжины изделий — как захочет компания — в одном стиле.

— Работа для детей, — сказал Ишвар. — Но мы согласны.

— А что ты на это скажешь? — обратилась Дина Далал к Омпракашу, который с явным пренебрежением следил за беседой. — Ты ни слова не проронил.

— Мой племянник открывает рот, только если не согласен, — сказал Ишвар. — Его молчание — добрый знак.

Дине Далал понравилось лицо Ишвара — такие люди располагают к себе, с ними легко вести беседу. Но племянник отпугивал — неразговорчивый парень. У него был слишком маленький подбородок, и лицо становилось пропорциональным, только когда он улыбался.

Она назвала свои условия: работа сдельная, и еще — нужно принести свои швейные машины. «Чем больше одежды сошьете, тем больше заработаете», — прибавила Дина Далал, и Ишвар согласился, что это справедливо. Расценки устанавливаются в зависимости от сложности фасона. Часы работы: с восьми утра до шести вечера — не меньше; дополнительные часы приветствуются. И никакого курения и жевания пана в рабочее время.