Хронокорректоры - [9]

– Думал – в бывшее Морское Собрание, там же сейчас комитет.

– Отстал, братишка, от жизни. – Комиссар снова засмеялся. – Комитет давно в дом военно-морского суда перебрался. Да и не верится, что сможешь ты в потемках пройти мимо патрулей. Поехали, товарищ, запросто с нами.

Неподалеку чихал и кашлял жалкий с виду грузовичок. Отряд комиссара Рысакова в составе шести моряков и примкнувшего к ним добровольца Мамаева залез в кузов, и древний автомобиль, ужасно пованивая плохим бензином, завибрировал по ночному острову. Пользуясь удобным случаем, Роман стал расспрашивать о последних часах броненосца «Слава». Попутчики, помрачнев, рассказали о безжалостном обстреле германских дредноутов, о множестве разрушений, о гибели немалой части личного состава.

– Оно, само собой, в Цусиме броненосцам больше досталось, – справедливости ради признал Батя.

Моряки вспоминали, как покидали под огнем корабль, предварительно открыв кингстоны. С тех пор минуло полтора месяца, часть спасшихся моряков Центробалт распределил по другим экипажам, но отряд Рысакова оставался на берегу. Моряки со «Славы» с первого дня перешли на сторону революции, захватывали мосты в Питере, потом вошли без боя в Зимний дворец, арестовали нескольких министров-капиталистов и выпили прекрасное винцо из дворцовых подвалов.

И через полвека будут ходить слухи: мол, никакого штурма Зимнего не было, а гарнизон просто разбежался. Собственно говоря, на это намекал и Джон Рид в «Десяти днях, которые потрясли мир». Но сейчас Роман услышал подтверждение, что называется, из первых то ли рук, то ли уст.

– Не спеши, товарищ Мамаев, – прервал комиссар поток его любопытства. – Успеешь о прошлом поговорить. За десять кабельтовых видно журналиста – сразу про самое интересное начал спрашивать.

– Привычка, – смущенно потупился Рома. – Очень хочется написать статью или даже книгу про ваши подвиги. Вот вы, Иван Савельевич, на каком корабле в Цусиме воевали?

– Был такой крейсер «Адмирал Нахимов». Слыхал?

– А как же! Четыре башни главного калибра.

– Ша, журналист! Потом интервью возьмешь. – Рысаков сурово повысил голос, перекрикивая визгливое тарахтение разболтанного мотора. – Ты говорил, что в школе прапорщиков учился. Стало быть, пехотное дело знаешь?

Основы военного дела Роман действительно изучал, но только в совсем другое время. Он умел разбирать автомат за четверть минуты, умел вести в атаку мотострелковый взвод, но в начале ХХ века от пехотного командира требовалось совсем другое. Трехлинейную винтовку он кое-как освоил, но правил штыкового боя практически не знал.

– Ну как вам сказать, – пробормотал Рома. – Не часто я на тех курсах появлялся. Там такой бардак был в августе и сентябре, не до учебы нам стало. Но несколько гранат и карабин кавалерийский я вынес из арсенала для нашей боевой дружины. В общем, не Суворов я, полком командовать не смогу.

– Полком и не надо. Есть у нас командиры, но все – из моряков. Будешь вроде советника по сухопутному бою. Идет?

– Так вы меня в батальон берете? – обрадовался Роман. – Конечно, идет! Судьба революции будет решаться, главным образом, на сухопутных фронтах. Именно вам, отрядам моряков, придется отражать натиск интервентов и контрреволюции.

Не без труда захлопнув на место отвисшую челюсть, комиссар объявил: дескать, отныне в батальоне есть толковый агитатор, и потребовал, чтобы товарищ Мамаев рассказал о битвах с интервентами перед всем личным составом.

Личного состава набралось около двух сотен. Батальоном командовал товарищ Ефим Петров, из матросов, беспартийный, но толковый, если верить братве. Вроде бы он показал себя отличным комендором, в дни февральской смуты лично пристрелил какого-то адмирала и трех офицеров, отличился при штурме штаба флота. Поддерживать в подразделении дисциплину Петров явно не старался. Матросы слушали командира в сидячем, а то и лежачем положении, бродили по комнатам чуть ли не в исподнем. Команда комиссара Рысакова пришла в критический момент, когда назревала потасовка. Впрочем, обладавший зычным голосом и свирепым лицом Петров сумел прекратить ссору, грозившую перерасти в перестрелку.

– Братишки! – рявкнул командир, малость успокоив разбушевавшийся батальон. – Отважные борцы за революцию! Получен приказ – утром мы отправимся в Питер, а потом двинем на Могилев, где окопалась контра. Царские псы-генералы в Ставке собирают силы, чтобы в крови потопить свободный народ. Вот московские товарищи прислали нам пополнение в виде товарища Мамаева. Комиссар говорит, что парень хорошо понимает задачи революционного флота! Сейчас он объяснит, какие злые силы грозят нам и как с ними бороться.

– А чего там объяснять, – лениво сказал кто-то лежавший на диване. – Перебить всех к чертовой матери.

Остальные поддержали дельную мысль дружными неразборчивыми выкриками. Речам агитатора внимали не слишком внимательно, все переговаривались, время от времени матросы группами выходили из большого зала, где было устроено собрание. Роман охрип, пытаясь перекрыть шумную аудиторию. Рассказ о предстоящих боях с казаками, белой армией, чехословацким корпусом и английским десантом то и дело прерывался вопросами: когда, дескать, жратву принесут.