По пути домой Виктор Сергеевич изо всех сил старался держать себя в руках и не выплеснуть накопившееся раздражение на ни в чем не повинных ребят из охраны.
После разговора с Анечкой, когда он не смог предугадать ее бурную реакцию, встреча с женой вызывала естественные опасения.
В отличие от Анечки, Римма Владимировна выглядела абсолютно спокойной, и это заставляло Виктора Сергеевича нервничать. Однако странное спокойствие супруги тут же разъяснилось: перед ней на столе стояла полупустая бутылка коньяка, подаренного во время какого-то визита во Францию. Уникальная, кстати, бутылочка, столетняя. Почему-то не к месту вспомнились слова Анечки о женах французского президента.
Между тем, выглядела Римма Владимировна превосходно, если не сказать неотразимо. Обтягивающее платье, коралловые бусы и антрацитово-черная роза в волосах. Виктору Сергеевичу показалось, что это искусственный цветок-заколка, но долетевший тонкий аромат убедил его в обратном. Между прочим, супруга на десять лет моложе…
— Устал, дорогой? — Римма Владимировна приветливо улыбнулась и картинно поднесла к губам бокал.
Виктор Сергеевич пробормотал что, да, чертовски устал, был тяжелый день, столько встреч…
— Бедный ты мой, — посочувствовала жена, — заработался… а я целый день кино смотрю.
Она взяла со стола пульт и нажала кнопку. На огромном, в полстены, экране замелькали кадры с их последнего отдыха в Испании. Ездили в Марбелью лет семьь назад, очень неплохо провели время.
— А ты ничего, — одобрительно сказала Рима Владимировна, глядя на экранного Виктора Сергеевича, — хотя, сейчас, конечно, уже не то… Как, кстати, дела у твоей? Гремит в прессе на всю страну. Говорят, способная стервочка.
— Римма, перестань…
— Что ты, Витенька, разве я против? Наоборот, очень интересно.
Тут Виктор Сергеевич проявил непростительную слабость, пустившись в пространные унизительные объяснения. Римма Владимировна слушала его с легкой насмешливой улыбкой.
— Витюш, — сказала она неожиданно твердым и трезвым голосом, — мне, понимаешь ли, совершенно все равно, как, что и с кем ты делаешь…
— Римма…
— Пожалуйста, не перебивай. Мне совершенно все равно. Я знаю наперечет всех твоих шлюх, меня, Витя, это уже не беспокоит. Но я тебя прошу о двух вещах: впредь избавь меня от общения с этой истеричной девицей. И второе: если ей не хватает ума не высовываться, позаботься об этом сам. Я не желаю, слышишь, не желаю, чтобы твое имя связывали с этой особой. Не желаю, чтобы в меня тыкали пальцами. Договорились?
Виктор Сергеевич начал было снова оправдываться, но Римма Владимировна неторопливо встала из-за стола, по-кошачьи грациозно потянулась, отчего стало видно, что под платьем вовсе ничего не надето, и неторопливо направилась по лестнице на второй этаж — в спальню. Перед тем как закрыть за собой дверь она повернулась и совершенно спокойно сказала:
— Я очень надеюсь, что ты сумеешь найти правильное решение. Ты же у меня умница, правда?
Дверь закрылась, и металлически щелкнул замок.
Виктор Сергеевич опустился в кресло и некоторое время оставался неподвижным. Вот что значит порода! Должно быть, дала себя знать кровь кого-то из недострелянных в революцию предков благородного происхождения. Затем достал телефон и вызвал Колушевского.
— Выяснили?
— Так точно. Нет сомнения, это Рудаков. Сначала разместил на портале…
— Это не важно. Разберитесь немедленно.
— Слушаюсь.
Виктор Сергеевич бросил телефон на стол, опустился на кресло, закрыл глаза и сжал голову руками, пытаясь сдержать рвущуюся наружу боль.
Бывший физик-ядерщик, кандидат наук, а ныне переводчик с английского и французского Артемий Рудаков в компании старого друга Ваньки Кухмийстерова и директора издательского дома «Новь-КреатиФФ» Иосифа Давидовича Дискина употреблял на кухне собственной квартиры холодную водку с маринованными помидорами.
Ванька имел внушительные размеры, грозный вид и громоподобный голос. В трезвом состоянии он был человеком спокойным и даже обходительным, но после определенной дозы спиртного резко менялся. Увы, добродушный здоровяк быстро превращался в неуправляемого хулигана. По неизвестной причине Ванька с пеной у рта доказывал, что служил в очень специальном спецназе и поубивал такое неисчислимое количество врагов, что до сих пор не может отмыть кровь с рук. В доказательство всем желающим демонстрировались ладони размером с совковую лопату и предлагалось внимательно приглядеться.
Некоторые впечатлительные особы действительно принимали Ванькины излияния за чистую монету, но Рудаков-то прекрасно знал, что его приятель после отчисления из института за пьянство проходил срочную службу во вполне ординарных железнодорожных войсках. Скорее всего, имел место классический случай замещения реальности — человек настолько хотел чувствовать себя личностью героической, что начинал верить в истинность собственных фантазий. Ведь младший сержант железнодорожных войск Кухмийстеров совершенно искренне отмечал День Десантника и считался одним из самых заметных персонажей в сообществе ветеранов спецназа.
Непосредственный начальник Рудакова господин Дискин не был осведомлен о сложных отношениях Ивана с алкоголем и с большим беспокойством слушал его откровения. Директор издательства любил иногда так запросто, без звонка, заскочить к кому-нибудь из подчиненных и пропустить рюмочку-другую, но на несчастье, в этот раз к скромному переводчику уже заскочил старый товарищ.
