Хроники похождений - [38]
Один из темных силуэтов, передвигавшийся без факела, приблизился к нам, и мы узнали Мировича. Он прижимал мокрое полотенце к лицу.
— Сударь, что случилось? — спросил некусаный.
Василий Яковлевич опустил руку.
— Ой, что это с вами? — воскликнул опухший.
Лицо Мировича перекосилось и выглядело настолько чужим, что мы, пожалуй, и не узнали его, если б он не прикрывался полотенцем.
— Какой-то мерзавец покушался на жизнь графа Норда, — сообщил он.
— Ага, мы слышали. Но вы-то что ж, сударь? Что с вами-то стряслось? — спросил опухший.
— Вот сукин сын! — закричал Василий Яковлевич. — Представляете, я поймал его…
— Поймали! — с восхищением воскликнул Марагур.
— Поймал! Но чертов солдат помешал! Из-за этой бестолочи подлец улизнул! Да еще успел наградить меня остолбухой!
— Так что ж, солдат-то, заодно с ним был? — спросил велетень.
Мирович махнул рукой и в двух словах пересказал случившееся.
— Ну и ну, — протянул Марагур, выслушав рассказ Василия Яковлевича.
— Это происшествие, господа, лишний раз свидетельствует о том, что нам необходимо в кратчайшие сроки закончить свою миссию, выполнить свой долг…
— Так!.. — сорвалось у меня.
«Так вам же его императорское высочество велели прекратить!» — чуть было не выкрикнул я, но вовремя заткнулся.
— Что — так? — Заглянул в палатку Мирович.
— А? — отозвался я.
— Ты что-то сказал, граф? — спросил Василий Яковлевич.
— Я молчу. Так, поперхнулся что-то во сне, — ответил я.
— Во сне? — изумился Мирович. — Тут стреляют, а он спит!
— Крепкий сон у него, — подтвердил велетень.
— Вставай! — приказал Василий Яковлевич и добавил, обращаясь ко всем. — Нам нужно срочно убираться отсюда. Есть еще одна причина, из-за которой стоит поспешить.
— Что еще? — спросил Марагур.
Василий Яковлевич усмехнулся.
— Да то, что полиция задержала тут извозчика одного с двумя трупами в коляске.
— И что? — не унимался велетень.
— Ну что «что»! Извозчик говорит, что какой-то велетень прямо на ходу свернул им головы.
— Ну и что? — опять спросил Клавдий Марагур.
Он словно репетировал ответы полицеймейстерам.
— Memento quod es veletenio,[43] — ответил Мирович. — И сдается мне, что в Кронштадте велетеней не так уж много. Я лично за весь вчерашний день ни одного, кроме тебя, не видел. Так что — в путь, господа! Нам нельзя задерживаться.
Пришлось покинуть палатку. Марагур зажег факелы, и мы отправились прочь от домика Петра Великого и разбитого вокруг лагеря. При свете мы разглядели физиономию Василия Яковлевича. Огромная гематома расползлась с его переносицы на оба глаза.
— Ну и врезал же он вам! — выдохнул некусаный.
— А ты не злорадствуй! — рассердился Василий Яковлевич.
У ближайшего трактира Мирович разбудил спавшего извозчика, тот привел еще двоих, и, рассевшись по коляскам, мы поехали в порт. Василий Яковлевич шествовал в первом экипаже, мы с велетенем — во втором, опухший с некусаным замыкали поезд. Стало совсем светло. В небе не было ни облачка. День обещал быть ясным.
Едва мы отъехали от трактира, как некусаный закричал:
— Эй, Дементьев, а что это с твоим кафтаном?
— Ничего. Что с ним может быть?! — ответил я.
— Поправь воротник! — крикнул некусаный. — Он у тебя вовнутрь завернулся.
— Давай я поправлю. — Марагур повернулся ко мне и схватился за воротник.
Вот черт! Я ж говорил: этому велетеню детей бы нянчить!
— Что за ерунда?! — закричал он. — Дементьев, почему у тебя воротник оторван?!
— Как оторван?! — изумился я.
— Что?! — как бешеный заорал Мирович.
Он на ходу выпрыгнул из коляски и бросился с криком к нам:
— Стой! Стой!
— Тпру! — скомандовал кучер.
Мирович как сумасшедший вцепился в меня.
— Скотина! Скотина! Это был ты!
Его лицо, и без того изуродованное гематомой, исказилось от гнева.
— Что вы, сударь?! Что с вами?! — кричал я.
Он вытащил меня из коляски и, схватив левой рукой за отворот кафтана, правой пытался ударить меня в лицо. Я едва успевал уворачиваться от его кулака. Изумленные велетень, опухший и некусаный прыгали вокруг нас.
— Что, сударь, что такое?! — кричали они.
Слава богу, Мирович выдохнулся, так и не попав ни разу по моей физиономии. Он стоял, тяжело дыша и продолжая держать меня — вернее, держась за меня.
— Что вы, сударь? Вы, что, с ума сошли? — кричал я.
— Он… это… был… он, — задыхаясь, выдал Мирович.
— Что — он? — спросил велетень.
— Он… стрелял… в графа, — выдохнул Василий Яковлевич.
— Как это?! — изумились велетень и опухший с некусаным.
— Да вы что, совершенно спятили?! Как я мог стрелять в графа? — заорал я.
Мирович отдышался и, собравшись с силами, вновь ринулся на меня. Но вмешался велетень. Он левой рукой отстранил от меня размахивавшего кулаками Василия Яковлевича, а правой удерживал меня, словно думал, что и я сейчас кинусь в драку со стариком.
— Да в конце-то концов, что случилось? — воскликнул Марагур.
— Я же говорю, это был граф Дементьев, он стрелял в графа Норда, а потом еще и мне рожу разукрасил! — сообщил Мирович.
— Боже мой, Василий Яковлевич, как могло это быть? — изумился Клавдий.
— Не знаю, как, но это был он! Я догнал его и успел оторвать ему воротник! И я б схватил его, если бы не растяпа-солдат!
— Сударь, да о чем вы?! Я проспал всю ночь как убитый! — возмутился я.
Повесть публиковалась в литературном приложении к журналу «Фантастика», а также входила в сборник «В компании с Михалычем» и в сборник «Улавливающий тупик». Перед публикацией «Улавливающего тупика» я подредактировал текст, перенес действие из еще «горбачевского» 1990 года в более позднее время.Забавная история, связанная с этой повестью: некоторые читатели всерьез поверили, что возле Волкова кладбища есть пруд, в котором живет динозавр - собрат знаменитого лохнесского чудовища. Они звонили мне и спрашивали, где можно прочитать подробности об этом феномене.
Первая четверть XIX века — это время звонкой славы и великих побед государства Российского и одновременно — время крушения колониальных систем, великих потрясений и горьких утрат. И за каждым событием, вошедшим в историю, сокрыты тайны, некоторые из которых предстоит распутать Андрею Воленскому.1802 год, Санкт-Петербург. Совершено убийство. Все улики указывают на вину Воленского. Даже высокопоставленные друзья не в силах снять с графа подозрения, и только загадочная итальянская графиня приходит к нему на помощь.
Человек познается в борьбе. И герои произведений Льва Портного принимают вызов. Кто-то преодолевает трусость, кто-то — последствия экономического кризиса, а для кого-то не менее драматичной становится борьба с излишним весом. А может быть, главный враг — тот черт, которого человек сам себе рисует в воображении.
В Россию пришла война. Уже сожжен Смоленск, Великая армия Наполеона подступает к Москве. Граф Воленский, прибывший из Лондона, рассчитывает отправиться на поле боя. Но перед этим ему надо передать императору Александру I секретную информацию о французском шпионе, действующем в самых верхах. По некоторым сведениям этот агент очень ценен для Наполеона, и собранные им данные будут полезны французскому императору только тогда, когда он займет Москву. По распоряжению Александра I Воленский вместо действующей армии отправляется в столицу.
Проза Льва Портного — это увлекательные истории о том, как неожиданно меняется жизнь человека, когда нарушается привычный ход событий. Сборник «Улавливающий тупик» объединяет произведения, главному герою которых выпали самые разные испытания: головокружительный успех в бизнесе, внезапный провал во времени, а то и просто большая пьянка.
1801 год, Лондон. После нелепой гибели в потасовке русского офицера, служащему Коллегии иностранных дел графу Воленскому предстоит в одиночку завершить поручение императора Павла I. Со временем юный граф понимает, что убийство товарища отнюдь не случайно, миссия на грани провала, а ему самому грозит смертельная опасность. Андрей начинает расследование, от результатов которого зависит не только его жизнь, но и мирные отношения между Россией и Англией. В это же время в России происходит переворот, а военная эскадра под управлением адмирала Хайда Паркера и вице-адмирала Горацио Нельсона выступает в поход против русского флота…
Последние месяцы 1942 года. Красная Армия начинает наступление под Сталинградом. В Ставку Верховного Главнокомандования приходит весьма странное сообщение о катастрофе германского штабного самолета в районе действий белорусских партизан, но еще больше вопросов вызывают известия из Берлина — в столице Рейха неожиданно введено военное положение, большинство членов гитлеровского правительства арестованы военными, сам Гитлер исчез, а канцлерское кресло занял бывший министр вооружений и боеприпасов Германии Альберт Шпеер.Второй том романа А.
Гротескный рассказ в жанре альтернативной истории о том, каким замечательным могло бы стать советское общество, если бы Сталин и прочие бандиты были замечательными гуманистами и мудрейшими руководителями, и о том, как несбыточна такая мечта; о том, каким колоссальным творческим потенциалом обладала поначалу коммунистическая утопия, и как понапрасну он был растрачен.© Вячеслав Рыбаков.
Прославленные мастера жанра, такие как Майкл Суэнвик, Брюс Стерлинг, Джо Холдеман, Джин Вулф, Гарри Тертлдав и многие другие, приглашают читателей в увлекательные путешествия по далекому будущему и альтернативному прошлому. Тайны инопланетных миров и величайшие достижения научной мысли представлены на страницах знаменитого ежегодного сборника, обладателя многочисленных престижных наград. Только самое новое и лучшее достойно оказаться под обложкой «The Year's Best Science Fiction», признанного бренда в мире фантастики!
Продолжение серии «Один из»… 2060 год. Путешествие в далекий космос и попытка отыграть «потерянное столетие» на Земле.
Вор Эддиса, мастер кражи и интриги, стал царем Аттолии. Евгенидис, желавший обладать царицей, но не короной, чувствует себя загнанным в ловушку. По одному ему известным причинам он вовлекает молодого гвардейца Костиса в центр политического водоворота. Костис понимает, что он стал жертвой царского каприза, но постепенно его презрение к царю сменяется невольным уважением. Постепенно придворные Аттолии начинают понимать, в какую опасную и сложную интригу втянуты все они. Третья книга Меган Уолен Тернер, автора подростковой фэнтэзи, из серии «Царский Вор». .
Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы — для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец — знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон — Англию?