Хроники незабытых дней - [53]
Через час машина мчала нас в Ифе. Не буду тратить время и бумагу на описание дороги — она не изменилась за год. Не было только расстрелов на пляже. Пришедшая к власти гражданская администрация отменила публичные казни.
Володя тихо страдал на заднем сидении. Он ожидал государственной беседы с послом, вместо этого какой-то непонятный Николай выпихнул нас из Лагоса, даже не дав осмотреть город. Вечером уже в знакомом мне здании университета с помощью водителя собрали выставочный стенд, выполнили необходимые формальности и отправились ночевать в гостиницу, выглядевшую особенно неприглядно по сравнению с предыдущим отелем.
Три дня работы пролетели быстро. Быт тоже наладился. Водитель оказался общительным парнем с хорошим украинским юмором. Язык знал неплохо, но Володя ему не доверял и я должен был как приклеенный, находиться рядом с шефом. Серьёзных переговоров было мало, велась обычная информационно-пропагандистская работа. На второй вечер удалось вытащить Володю в мотель к г-ну Смиту. Тот узнал меня сразу и полез обниматься. Сидел в баре и прежний американец с неизменным палестинским подкидышем. Как я и опасался, Володя гляделся в компании как пастор в публичном доме, без конца спрашивая «Что он сказал?», произносил идейно выдержанные тосты и требовал их дословного перевода. На обратном пути сделал мне выволочку за слишком вольное общение в компании с идеологическим противником. Спорить с ним было нельзя, и стало ясно, что на задании «конторы» придётся поставить крест. Миссия не выполнима, абзац.
Запомнился один вечер из культурной программы, организованной дирекцией выставки — показ женских причёсок. Под чудесную музыку «Бони М.» по подиуму двигались профессиональные манекенщицы и студентки университета. Казалось бы, что можно придумать из жёстких, как проволока, закрученных тонкими спиральками волосё Как выяснилось — всё что угодно и даже больше. Язык мой слишком беден, чтобы описать всё разнообразие причёсок и париков, украшавших головки чёрных красавиц. Девицы стреляли глазами и, не стесняясь, потрясали разными выпуклыми местами. Надо сказать, что анемичных среди них не попадалось. Причёсок не запомнил, зато рельефно откляченные попы долго преследовали меня по ночам. Большинство зрителей были африканцы, и бурно реагировали на каждое движение моделей, и только Володя, как подобает партийному боссу, сидел со скорбным выражением лица.
Выручил меня Боря Хан. Он ворвался в отель на третий день, потрясая телеграммой из Москвы, заверенной послом, в которой Володя срочно отзывался в Москву по делам, не требующим отлагательств. «Контора» добилась своего не мытьём, так катаньем. Через час с озабоченным лицом, он отбыл в Лагос с нашим водителем, наказав мне не появляться в мотеле.
Боря Хан оказался отличным парнем. Он третий год работал в Нигерии и прекрасно ориентировался в обстановке. Мы понимали друг друга с полуслова и хорошо выступали дуэтом. До сих пор не знаю, на кого он работал, ГРУ [8] или ПГУ. Мне было известно только то, что его старший брат, собкор «Известий» уже полгода ожидал суда в одной из тюрем США, как наш агент. Меньше знаешь — лучше спишь.
Два вечера мы провели в баре г-на Смита. Я привёз с собой кассеты с записями русских романсов и песен, под которые организовали нечто вроде нынешнего караоке. Ящик водки улетел быстро. Мы пели и даже плясали на бис, изображая, по нашему мнению, нечто похожее на гопак.
В последний вечер в Ифе мы с Ханом немного похулиганили. Когда все известные нам романсы под рыдания благодарной публики были исполнены, мы перешли к бравурным ритмам песен, не прошедших цензуру, благо, аудитория русского не знала. Интересно, что хотя мы с Борей учились в разных городах и в разное время, репертуар школьного фольклора был один и тот же. Особенный восторг у слушателей вызвала песенка, усвоенная мною классе в шестом и исполненная в ритме марша. Приведу здесь наиболее приличные строки:
Выглядело исполнение следующим образом: один из нас двоих запевал очередной куплет, затем Боря по-дирижёрски взмахивал руками и преподавательский состав, отведавший нашей «Лимонной», коверкая русские слова, хором ревел — «…икоиштоишо и коишто дригое…».
В общем, совместили приятное с полезным.
Это был наш звёздный час, мы купались в лучах славы и, вернувшись в гостиницу твёрдо решили сменить профессию и стать эстрадными артистами.
В этот приезд спали спокойно, кондиционеры отключались реже, но отель явно приходил в упадок.
Бассейн вообще превратился в лужайку, где под слоем плавающего дёрна, кто-то постоянно боролся за жизнь.
Кусты и деревья, окружавшие гостиницу, настолько разрослись, что даже днём в номерах было темно. В густой листве тоже кто-то обитал, во всяком случае, там беспрерывно хрустели, пищали и чавкали.
Однажды ночью я вышел на балкон и постоял, слушая африканскую ночь. Дерево, растущее напротив, было усеяно светлячками. Вот, думалось мне, уйдет отсюда человек и через несколько лет здесь будут непроходимые джунгли, буйная тропическая природа возьмёт своё. Укусивший в шею москит, прервал мысли о вечном. Пришлёпнув подлеца, вспомнил слова Бори, что каждый шестой комар в Нигерии — малярийный, каждый трёхсотый — разносит какую-то пакостную болезнь с мудрёным названием. На русском это называется слоновость мошонки. Видел такого больного недавно, катил свои причиндалы перед собой на тачке. Присматриваться к нему не стал, но впечатлило. Представил себе, как Ирина пришивает мне к брюкам гигантский гульфик, поёжился и пошёл досыпать.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
Бросить все и уйти в монастырь. Кажется, сегодня сделать это труднее, чем когда бы то ни было. Почему же наши современники решаются на этот шаг? Какими путями приходят в монастырь? Как постриг меняет жизнь – внешнюю и внутреннюю? Книга составлена по мотивам цикла программ Юлии Варенцовой «Как я стал монахом» на телеканале «Спас». О своей новой жизни в иноческом обличье рассказывают: • глава Департамента Счетной палаты игумен Филипп (Симонов), • врач-реаниматолог иеромонах Феодорит (Сеньчуков), • бывшая актриса театра и кино инокиня Ольга (Гобзева), • Президент Международного православного Сретенского кинофестиваля «Встреча» монахиня София (Ищенко), • эконом московского Свято-Данилова монастыря игумен Иннокентий (Ольховой), • заведующий сектором мероприятий и конкурсов Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви иеромонах Трифон (Умалатов), • руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви иеромонах Геннадий (Войтишко).
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.