Хроники неотложного - [76]
Было сыро, жарко, накурено. Горели конфорки. Открытое пространство отважно пересекали шустрые стасики. Одного из них, изловчившись, Егорка щелчком отправил в огонь.
— Вид редкий, но исчезающий, — удовлетворенно пояснил он.
— Живодер ты, Горушкин, — механически констатировала Скво.
— Давай-давай, пожалей его, — Один-четыре, поехали, один-четыре…
Вернувшись с вызовом, Санек молча положил перед Егоркой бумажку. Тот мучительно застонал: девяносто лет, ушиб руки, и вдобавок не за свою станцию. Четвертый час!!! Поливая матом, мужики вышли. Скворцова пошла спать, а я остался заполнять за нее карты вызова — ничего сложного, стандартные фразы, разбавленные любимыми оборотами начальства, у каждого из которых свои прихваты: одному сойдет «алкогольное опьянение», а другому — исключительно «запах алкоголя в выдыхаемом воздухе»…
Говорят, есть станции, где по ночам диспетчер ходит и будит, а не орет как потерпевший в селектор. Наши же падлы перебудят всю смену, но оторвать жопу от табуретки и не подумают. Журавлева с Горушкиным под гневный аккомпанемент таки подняли, народ, ворча и ворочаясь, понемногу затих, а я, проснувшись окончательно, вышел пописать.
Рассвело. Был час дворников. Время опоражнивать мусоропроводы и обнаруживать в кустах и подъездах синих, в звонкой весенней изморози, алкашей.
В столовой, нагнувшись над раковиной, брился Веня. Не замечая меня, он негромко напевал детскую песню:
Вот это да!
— Прикинь, Вень, я ее последний раз в детском саду слышал.
Он обернулся:
— А-а, вы ее тоже пели?
— А то ж! Я, правда, только припев помню и это еще:
И он подпел:
— Целое представление устраивали: сабли, буденновки, «максим» зеленой пластмассы… Ты кем был?
— Белогвардейцем. А ты?
— И я тоже. Так переживал, помню, что в красные не попал.
Веня засмеялся и протянул руку.
— Здоров, Че. Как съездил?
— 0…тельно! Жизнь за неделю прожил.
— А представь, так целое лето? Все на периоды делишь: это было незадолго до того, как кончились деньги.
— У меня там, кстати, рюкзак украли, в Новом Свете.
— Не пропал?
— Как видишь.
Он открыл холодильник:
— Сок будешь?
Я пил и смотрел на девушку на стакане. Он перехватил мой взгляд и загадочно улыбнулся.
— Джексон завтра отвальную устраивает, в Петеярви. Сосновый бор, озеро… Поедешь?
— Конечно. Народу много?
— Рыл двадцать.
— Восемь-шесть, поехали, восемь-шесть. Скворцова, Черемушкин, Бачурина.
— Завтра, в полпятого, с Финляндского.
— Ладно, договорим после.
Отвезли на Литейный и, не спеша, по Пестеля, вдоль Летнего сада, возвращались домой. Было пасмурно и тепло. Дул ветер. В каналах отплясывала волна; распустив пенный хвост, втягивался под мост стеклянный, плоский как палтус, экскурсионник. На Лебяжьей пропустили на перекрестке единственную на скорой тетку-водителя — хрипатую обаяху Светку Сузи. Вышли вслед за ней к набережной, свернули к Прачечному мосту.
— Вов, прыгнем?
Бирюк пожал плечами: пожалуйста! Притопил газ, взлетели, сорвались с горба — вот она, невесомость!
— Ы-ы-ых!
— Меня, когда на такси работал, молодежь часто просила прыгнуть — целовались в этот момент, модно было.
Довольно длинная фраза для Бирюка.
— Ты на отвальной у Джексона будешь?
Он покачал головой:
— На дачу надо. Сажать пора.
— А ты, Ир?
— Я работаю.
Скво перед отпуском. Третий месяц через сутки пашет, на отпускные работает — один нос на лице остался.
— Он нам и так проставился, на станции. Денег до хрена — продал все.
То ли одобряют, то ли наоборот.
— Эх, черт, завидую я ему.
Оба с недоумением на меня смотрят.
— Чё тут завидовать? Неизвестно куда, неизвестно зачем, ни кола ни двора, ничего…
Я промолчал. Едем дас зайне: кому банками управлять, кому в порнухе сниматься, кому под парусом к горизонту идти…
А все уже были в курсе. — Здорово, крымчанин. Как там погода? — Зашибись.
— Где был?
— Да так… пробежался по-быстрому от Коктебеля до Алушты.
Галя-Горгона старательно искала что-то в шкафу.
— Долго бежал?
— Трое суток.
— Маловато.
Горгона выплыла из диспетчерской и ломанулась вдоль коридора — докладывать.
— Во, блин, как сайгак по кукурузе.
— Не говори. Аж сало на бортах затряслось.
— Все, Феликс, теперь ты в персональной опале.
Принцесска уже пылила из кабинета, держа в руках синий листочек.
— Феликс Аркадьевич, у меня есть все основания подвергнуть ваш больничный лист тщательному изучению.
Вспомнился Булгаков.
— О чем речь, его обязательно надо подвергнуть. Как это так: больничный лист — и вдруг не подвергнуть?
— Боюсь, мы будем вынуждены с вами расстаться.
— Удивительное совпадение! Вы знаете, об этом же я думал сегодня утром, слово в слово причем.
Один — ноль. И настроения прибавилось.
— Все-таки мудры были римляне, — сказал я. — Ничего не имею — ничего не боюсь.
— Ага, особенно в свете последних событий.
Что еще стряслось?
— Вот так вот оставь станцию на час с четвертью. Ну?
Егорка нехотя пояснил:
— Отработавшая смена лишена КТУ за невымытую посуду.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!