Хроники Мизии - [16]

Предводитель издал дикий крик и вонзил кинжал в круп своей лошади. Перепуганная животина понеслась из последних сил. Корднак обнял своего друга поперек туловища, и неотрывно глядел назад.

— Не уйти. — Пробормотал он.

В конце улицы, грохоча колесами по булыжнику, появился открытый экипаж запряженный четверкой роскошный коней. А перед ним мчались не двое, как сначала увидел Корднак, а трое убийц. Их кони были резвей, чем кобыла Ирминара, которая несла двойной груз. Беглецы едва миновали мост, а с другой стороны на него уже въезжали преследователи. Течение здесь было сильным, буруны вокруг опор говорили громко, заглушая все звуки, кроме собственного загнанного дыхания.

— Стой, Ирм! — Позвал полковник. Он не хотел умирать от пули в спину, как трус. Ирминар еще раз хлестнул лошадь, но потом Корднак увидел, как его рука замерла. Полковник приготовился спешиться.

Однако смерть — штука вполне независимая от разумения смертного.

Первый всадник, который был уже на середине моста, неожиданно исчез. Корднак услышал треск и грохот рушащихся конструкций, и только потом до него дошло, что середина моста вместе с преследователями попросту рухнула в реку. Набравшая полный ход повозка неудержимо неслась к провалу. Возница отчаянно пытался остановить коней, но не успел. Передняя пара сорвалась с настила и потащила за собой все остальное.

— Это ты? — Потрясенно спросил полковник.

— Нет. — Ответил Ирминар. — Повезло нам. Слезай, Корт, давай бегом за мной. Потом я тебя сменю.

Ирминар пустил лошадь рысью, Корднак послушно потрусил следом.

Глава 9

Возлюбленную Ирминара звали Илла, а многие, кто ее знал, звали ее Игла. Это была очень хрупкая девушка с ослепительно белой, почти прозрачной кожей, волосами цвета темного золота, маленькое лицо ее с острыми чертами, острым подбородком и немного вздернутым носиком не знало морщин, и не требовало даже грамма пудры или крема, а огромные глазами цвета сумеречного неба смотрели на мужчину со вниманием и с немым бесстрашным вопросом — «ну и что ты сейчас сделаешь?». И совсем неудивительно, и для Ирминара это тоже было совсем неудивительно, что за время их разлуки она сменила не меньше дюжины кавалеров, взбираясь все выше и выше по социальной лестнице, пока, наконец, не достигла, казалось бы, пика — грозящего ей в ближайшем будущем звания баронессы. Финальным избранником на данный момент являлся барон Вилци, родовитый аристократ, один из богатейших людей королевства, филантроп, коллекционер-натуралист, умный, дальновидный, обладающий многочисленными дружеским связями в наивысочайших кругах и природным изысканным вкусом… старый, седой, слабый на дыхание.

Как без труда выяснил Ирминар, состоялась помолвка.

С высокого соседнего холма замок барона, увитый по крышу плющом и окруженный декоративным садом, расположенный среди облетающих рощ и неопрятных убранных полей, напоминал нежного цвета ограненный и отшлифованный малахит, брошенный слепой рукой судьбы на галечную отмель, промеж серых камней, спутанных грязных волос тины и прочего неприглядного морского мусора.

Было уже далеко за полночь, но конца веселью в двух бальных залах в ближайших временных окрестностях не наблюдалось. Укрывшись в зарослях плюща от сонного взгляда охранника, Ирминар стоял на карнизе у окна второго этажа и наблюдал за танцующими парами. В общем-то, до чертовых портянок ему были все танцующие пары, кроме, конечно, одной. Будущая баронесса в светло-зеленом воздушном платье кружилась в объятиях какого-то прилизанного дылды в красном отутюженном мундире. Ирминар, млея, приник к самому стеклу.

Потом в окне, прямо напротив его лицо, возник напудренный лик какого-то высокого друга семьи озабоченный непредвиденным и неотложным вопросом — «где дверь?». Лик уставился на него блуждающими заплывшими бельмами, задрал брови еще выше от прежней безмерно удивленной, ответственно-патриотической позиции и что-то сказал, видимо поприветствовал.

Ирминар плюнул в стекло и убрался от окна.

Внутрь он проник через незакрытое по случаю необходимого ночного сквознячка окно. Посетил несколько спален, пока в одной не обнаружил плющевого зеленого медведя, одно ухо которого было круглое, а второе — треугольное, черное, пришитое взамен утраченного. Это была ее спальня. Ирминар спрятался за трюмо, в не освящаемую мерцанием свечей тень и затаился.

Стоял он, скорее всего, долго, но сам времени не почувствовал. Здесь он ощущал близость к ней, он был захвачен мечтой, волнением и предвкушением. Ничего не умерло в нем, как он хотел, как предполагал до этого, и чего он вместе с тем боялся. Его охватило сладкая уверенность, что он все делает правильно, и что все будет хорошо.

В коридоре простучали легкие, едва слышимые быстрые шаги. Он вздрогнул и враз облился холодным потом. Она вошла в комнату, как всегда стремительная, свежая без тени меланхолии и усталости. Повесила шаль на спинку кресла и села перед зеркалом.

Ирминару очень не понравилось, что он стоит тут в тени, невидимый и наблюдает за ней, видит ее взгляд, в одиночестве обращенный на свое отражение. Словно она вот-вот сделает что-то, отчего он разлюбит ее. Он поспешно шагнул вперед и зажал ей рот.