Хроники империи, или История одного императора - [10]

— Ты думаешь, она привезла его не просто так?

— Не знаю. Этот молодчик, мне кажется, горец — вид у него, как у горца. А про них, я слышал, говорят, будто они с младенчества виртуозно обращаются с холодным оружием. И если Карлота не решила на старости лет обзавестись телохранителем…

— О, — сказал Альберт, широко раскрыв глаза. Неоконченная мысль Бардена не нуждалась в пояснении.

— Я ничего не утверждаю, — подчеркнул император. — Может, ее в нем привлекает его смазливая рожа, и она не нашла сил расстаться с ним. Не знаю. Сегодня я поговорю с ней… послушаю, что она скажет, и послушаю ее мысли. Хотя она, в отличие от тебя, за годы общения со мной неплохо научилась свои мысли маскировать и прятать…

— Эмиль, позволь мне присутствовать при вашем разговоре. Тебе не стоит оставаться с ней наедине.

— Боишься, она воткнет в меня отравленную иглу? — с нехорошей улыбкой спросил Барден. — Нет, она неспособна на убийство своими руками. Скорее, она постарается не запачкаться и перепоручит это дело профессионалу.

— И все-таки, Эмиль, прошу тебя. Мне так будет спокойнее.

— Двадцать лет, — все так же улыбаясь, сказал Барден, — двадцать лет ты неотступно следуешь за мной и охраняешь меня от всего, от чего только можно. Ты не устал от этого?

— Нет, — ответил Альберт без улыбки и взглянул ему в глаза. — Ты же знаешь, что нет, Эмиль.

Первым делом Карлота потребовала от брата выставить из комнаты своего "цепного пса".

— Я не буду говорить при нем, — заявила она с надменной гримасой.

В ответ на это заявление Альберт только посмотрел на нее спокойным долгим взглядом, а Барден ответил холодно:

— Будешь.

Сказано это было так, что Карлота немедленно потеряла весь свой апломб, а заодно вспомнила, что приехала не ссориться с братом, а, наоборот, доказывать свою к нему лояльность.

Но присутствие Альберта держало ее в ощутимом напряжении. Он, как всегда, молчал, но вслушивался в каждое ее слово, и не сводил с нее взгляда своих холодных серых глаз. Всей душой Карлота ненавидела этого палача и убийцу, и не в последнюю очередь за то, какое место тот занимает при ее брате. Больше двадцати лет Альберт тенью ходил за императором, будучи одновременно его секретарем, адъютантом, телохранителем и первым советником; ради своей преданности к императору он отказался от семьи, родни и собственных интересов; он так и не женился. Он был одним из немногих людей в империи, звавших императора по имени — кроме него подобной привилегией обладал разве что старший магик гильдии Гесинды, Илескар (и, конечно, Карлота, которая пользовалась своим правом родства). При всем этом Альберт не имел на императора ни малейшего влияния (на императора вообще никто не имел влияния), но сам был послушен любому его слову или жесту. Как меч в руке воина. Даже не так — как палец на руке… За это Карлота ненавидела его еще сильнее, чем брата. У Эмиля, по крайней мере, была свободная воля. У Альберта ее не было уже давно.

Но Карлоте пришлось взять себя в руки, забыть на время о ненависти и заставить себя улыбнуться. Не для того она приехала, чтобы вступать в открытое противоборство с Альбертом — он и так следит настороженно за каждым ее жестом, словно ожидая, что она вот-вот набросится на него или на его хозяина.

— Брат, — сказала она своим звучным голосом. — Не гневайся на меня. Давай забудем о вражде и поговорим спокойно.

— Не держи меня за идиота, — ответил Барден с бешеной ненавистью. — Я знаю, что ты с радостью разорвала бы мне глотку, если бы только не брезговала так видом крови.

— О чем ты говоришь? Я никогда не посмела бы, — возразила Карлота, страшно улыбнувшись. — Мне известно, как ты караешь мятежников; подобная участь страшит меня, как и любого человека в твоем государстве.

— Знаю; только это и удерживает тебя от открытого бунта. Что ж, страх иногда защищает лучше, чем любовь. Но к делу. Зачем ты хотела меня видеть?

Карлота смотрела на брата, который сидел, развалившись, в очень неудобном на вид деревянном кресле, и вдруг почувствовала себя девочкой, вызванной "на ковер" суровым дедом для того, чтобы получить разнос за очередную дерзкую шалость. Сходство Эмиля с покойным королем Иссой стало настолько очевидным, что вызывало мистический трепет. Нынешний император мог использовать парадный портрет августейшего предка как свой собственный. Ах, дед, подумала Карлота, ты мог бы гордиться своим жестоким и вспыльчивым внуком. Однако же хорошо, что твоя бешеная кровь лишь отчасти передалась Марку, хотя тебе это и не понравилось бы… ты предпочел бы получить вторую свою точную копию.

Карлота встряхнулась, прогоняя наваждение, и с достоинством ответила брату:

— Я хотела лишь просить у тебя дозволения остаться во дворце на какое-то время. Оставаться в нашей глуши для меня невыносимо.

— С чего бы это, — недоверчиво проговорил Барден, — тебе понадобилось мое дозволение? До сих пор ты приезжала, когда вздумается, и самовольно вселялась, не спрашиваясь меня.

— Все меняется, — как могла кротко ответила Карлота. — Я уже сказала, брат, что хотела бы прекратить нашу вражду.

— У тебя, кажется, появились причины серьезно опасаться за свою жизнь и свободу, — зловеще сказал Барден. — Поэтому ты и приползла сюда, поджав хвост.