Хроники 1325 – 1340 - [25]
Убитых могло быть и гораздо больше, ибо рыцари намеревались предать мечу всех лучников и даровать им пощады столько же, сколько они сами им даровали бы, если бы одержали над ними верх. Однако погоню пришлось прекратить, ибо король послал туда маршала войска мессира Томаса Уэйка, монсеньора Ричарда Стаффорда[243] и сеньора Моубрея[244], которые попросили рыцарей, чтобы они соизволили сдержаться и отступить, ибо король велит возместить им эту обиду.
По просьбе и велению короля, эннюерцы вместе со своими соратниками спокойно и благоразумно отступили. Придя на главную улицу, они встретили мессира Жана д’Эно. Он шествовал во всеоружии, со своим знаменем впереди. Его сопровождали: мессир Вильгельм Юлихский, монсеньор Анри д’Антуэн, монсеньор Робер де Байёль, монсеньор Алар де Бриффейль, Монсеньор Мишель де Линь, монсеньор де Гомменьи, монсеньор Гильом де Страт, монсеньор Госвен де Мель, монсеньор Жан де Газбек, монсеньор Готье де Хотберг, монсеньор Жан де Либин, монсеньор Гилберт де Хеерс, монсеньор Фастре дю Рё и многие другие воины, примкнувшие к его отряду. Кроме того, многие сеньоры еще находились в домах и наперегонки вооружались.
Мессир Жан д’Эно увидел своих соратников и людей из своей свиты, которые были в крови и уже совсем притомились, убивая и калеча этих бешеных английских лучников, как вы уже слышали. Вместе с ними он увидел и баронов Англии, по распоряжению и просьбе коих они возвращались к себе на квартиры. Поэтому он вместе со своим отрядом остановился посреди улицы и, сохраняя полное спокойствие, спросил, что случилось.
Его люди сказали: «Монсеньор, нам повезло! Мы очень сильно рисковали нашими жизнями, но те, кто их выторговывал, сами потратили и отдали больше, чем взяли!» — «Видит Бог, сир! — сказал монсеньор Томас Уэйк, — Если бы мы увидели, что ваши люди под дались страху, то оказали бы им большую поддержку и помощь, — монсеньор король и госпожа его мать велели нам это сделать. Но, слава Богу, честь и победа остались за вашими людьми! Они гнали лучников до самого поля и убили их великое множество!» — «Меня печалит, что еще так мало», — ответил монсеньор Жан д’Эно.
Затем рыцари мирно разошлись по своим домам. Многие сняли латы и начали осматривать павших, дабы выяснить, что с ними. Раненых эннюерцы постарались вылечить и выходить, а умерших — погребли.
В тот же самый вечер был оглашен указ благородного короля о том, чтобы ни один англичанин не затевал возмущений против иноземцев под страхом лишиться головы[245]. Но, несмотря на то, что это строгое и внушительное распоряжение было объявлено от имени короля, эннюерцы все равно не чувствовали себя в полной безопасности. Ведь, хотя они совершили эти убийства, защищая свои жизни, они возбудили к себе великую ненависть у всех англичан, исключая лишь баронов. Англичане теперь ненавидели их смертельно, и даже намного сильнее, чем самих шотландцев, которые тем временем ежедневно опустошали их земли.
Некоторые английские господа, желая предупредить и остеречь сеньоров из Эно, часто говорили им, что англичане собираются на сходки в одной деревне, в двенадцати лье от Эбрюика. Дескать, их там шесть тысяч лучников и людей такого же пошиба, и они говорят, что ночью нападут на иноземцев и сожгут их живьем в домах. После таких вестей соратники из Эно стали крайне опасаться за свои жизни и потеряли уже всякую надежду вернуться домой. Тем не менее, они держались вместе сплоченно и дружно, дабы надежней защищать себя и продавать свои· жизни по самой дорогой цене и как можно дольше. Днем и ночью они посменно несли караул в своих доспехах и держали лошадей полностью оседланными, дабы немедля вскочить на них, если потребуется. Кроме того, они денно и нощно выставляли дозоры на всех дорогах и посылали в разведку надежных людей, дабы те, услышав или увидев какие-нибудь передвижения средь неприятелей, известили бы об этом эннюерцев.
Глава 25
О том, как английское войско выступило в поход и пришло в земли, лежавшие за городом Даремом
В этом страшном и тревожном ожидании оставались они в предместье Эбрюика на протяжении четырех недель[246], и постоянно им сообщали достоверные вести — день ото дня хуже. Они неоднократно замечали и наблюдали многие приметы, которые очень сильно их пугали; и, видит Бог, вполне обоснованно! Ведь они представляли собой лишь горстку людей, зажатую со всех сторон в таком большом королевстве, как Англия, и не знали, чем все это для них кончится. Но знатные сеньоры Эно, часто видевшиеся с королем, утешали своих приближенных, говоря, что король их защитит, и любой их обидчик станет врагом самого короля.
Можно с уверенностью полагать, что если бы король и его советники не приняли по этому делу чрезвычайных мер, иноземцы ни за что не смогли бы уехать оттуда без ущерба для себя. Ведь у трехсот или трехсот шестидесяти убитых лучников и у тех, кто получил увечья, конечно же, было очень много близких, которые горевали по ним и охотно бы за них отомстили, если бы видели, что обстоятельства этому благоприятствуют, и если Бу них хватило смелости.
И знайте, что если бы не эта тревога, эннюерцы жили бы там весьма вольготно, ибо их весьма удобно разместили на постой в добром городе, который стоит в очень плодородном и изобильном краю. Хотя король и все его войско оставались там примерно шесть недель, ни разу продовольствие не вздорожало, несмотря на то, что на все съестное был очень большой спрос. Один большой каплун уходил за три стерлинга, двенадцать свежих селедок — за один стерлинг, один галлон доброго рейнского вина — за восемь стерлингов, галлон гасконского — за шесть стерлингов (а ведь английский галлон вмещает в себя четыре кварты). И ежедневно прямо к их жилищам доставляли все прочие припасы.
