Хроника лишних веков - [27]

Кого я меньше всего ожидал увидеть в эту ночь и кого я совершенно не удивился увидеть — был Мастер Этолийского Щита, гипостратег Демарат.

Он явно ожидал меня и менее всего ожидал увидеть меня в новом обличии. В свете двух факелов, которые держали его новые охранники, он даже не сразу признал меня в новых одеяниях.

Не здороваясь, он разразился сценической тирадой:

— О, великий Дионис! Новая маска! Мое почтение! — Он поклонился хмельным зигзагом. — Как я и полагал, таинственного мага и волшебника, открывшего варварам путь на Олимп, а голодным волкам — путь в Валхаллу, не нашлось и здесь… Но твое невольное путешествие не пропадет даром. Я собрал в одном месте всех умников, которых и так пора сжечь без остатка. Они ожидают твоего нелицеприятного суда, гипербореец.

— По крайней мере я рад видеть тебя живым, — сказал я ему, как-то растеряв радость неожиданной встречи, пока он разлагольствовал и покачивался вместе с пламенем факелов. — И мне очень жаль…

— Оставь! — перебил он меня, умелым полководческим движением вскинув руку. — Я и не сомневался, что базилевс будет действовать быстро. Очень быстро… Хотя Кира жаль. Он, и правда, был хорошим телохранителем… Впрочем… — Он снова присмотрелся ко мне, как к прохожему незнакомцу, в котором померещились черты друга детства. — Забыл о главном. Благодарю тебя. Если бы твое выступление там, — он указал на дворец, — провалилось, то сейчас нас бы обоих уже обгладывали псы где-нибудь там…

И он указал в противоположную сторону, в бесконечную тьму, в которую устремлялась единственная прямая улица гуннского града.

— Правду сказать, я никогда так не торопился навстречу опасности… — добавил он с усмешкой. — Иным словом, вослед тебе.

— Демарат, я едва держусь на ногах, — попытался отговориться я.

— Нет-нет-нет! — покачался из стороны в сторону Демарат. — Выступление заезжего волшебника уже нельзя отменить. Важная публика ждет!

Я пожал плечами:

— Я не понимаю, Демарат, зачем тебе самому нужен этот театр?… Все эти чудеса…

— Сказать кратко: мы хотим удостовериться, заслуживают ли, наконец, наши философы настоящей мести богов… Или же в самом деле они не годны ни на что.

«Кто это «мы»?» — заинтересовался я…

Сделав полсотни шагов, Демарат свернул с улицы в узкий проулок, и еще через пару сотен шагов мы оказались около просторного шатра.

Внутри него, в свете дюжины ярких масляных ламп, уже расположился на кошмах и тюфяках круг неких благородной внешности персон. Они принялись совокупно изучать мою личность… без особых тревог и опасений на лицах.

— Хвала богам, каким поклоняемся вместе и порознь, — сказал Демарат, и мне послышалось в его тоне подземное эхо злорадства.

Собрание глухо и нестройно ответило, осклабилось и зашуршало. По общей атмосфере я определил, что подобное сборище здесь не в новинку, все друг друга знают, все по происхождению считают друг друга ближними своими и держатся в этом варварском водовороте вместе, наравне и без особых политесов. Только я здесь был весь чужой и необыкновенный.

Демарат проводил меня на мое почетное место. Рядом со мной, но почему-то немного позади, стояла большая резная кушетка — явно трапезное ложе хозяина, главы собрания. Оно, как ни странно, пустовало. Но недолго.

Полог шатра колыхнулся — и вошел Орест.

Он быстро и многозначительно переглянулся с Демаратом. Они были в сговоре, те самые «мы». Орест величественно прошел к своему хозяйскому месту и, судя по шуршанию за моей спиной, неторопливо устроился на нем. Оставаться за пределами моего взора, видно, было частью его замысла.

— Представляю вам гостя, среди нас нового во всех отношениях и скоропреходящего, — раздался позади меня голос Ореста. — С того дня, когда эллины последний раз видели живого гиперборейца минула добрая тысяча лет. И вот он вновь среди нас. Возможно, мы, немногие, имеем счастье видеть его перед очередным тысячелетним отсутствием, ибо он направлен к нам с небес с важной миссией. Его имя — Николаос, отца его звали Аристархом… Заметьте, он не столь чужд нам, как может показаться на первый взгляд. Позволим ему самому поведать нам о целях своего визитах в державу гуннов.

— Вождь Орест, позволь мне представить нужды небесного посольства своими словами, более понятными нашими общему кругу, — внезапно объявился на сцене Демарат, как будто сильно протрезвевший. — Того же позволения я прошу и у нашего достопочтимого гостя.

Демарат промолчал, я чинно кивнул.

Собрание, как я приметил, с первых же слов затаило улыбки, затаило небрежное недоумение, затаило придворное любопытство. Я задумался: на что похоже это представление? Пожалуй, на мольеровскую игру… «Мещанин во дворянстве».

Грани между смешной игрой людей и страшной игрой богов порой так зыбки.

— Варварское одеяние гостя — неизбежный недуг воплощения, — развел руками Демарат. — Покрываясь плотной телесной оболочкой в нижних слоях эфира, полных дыма костров и запаха дичи, не сойдешь на твердую землю ни в какой иной одежде, более пристойной для олимпийских высот.

Демарат сделал паузу, взглянул на меня, и я еще раз чинно кивнул.

— Теперь же я попрошу вас напрячь слух вашего рассудка. — Демарат привычно поднял палец и блеснул своим любимым перстнем. — Вот в чем существо дела. Кто-то из нас — невольный виновник рокового столкновения миров, мира людей и мира богов… Вспомните, откуда каждый из нас родом, какое образование и где получил, как оказался здесь, в окружении… славных воинов базилевса Аттилы, коему мы преданы… и каким державам не желаем добра… Знайте, потомки и наследники Агамемнона, Одиссея и прочих великих героев! Кто-то из нас обронил лишнюю молитву, лишнее слово, лишнюю мысль. Мы, живущие среди гуннов странники, мы призвали их в высшие сферы, мы впустили их на Олимп. Ибо мы стопами попираем землю, а головой упираемся в сферы идей. Не так ли, досточтимые мудрецы и философы? По этому вертикальному мосту варвары переправились на небеса, даже не подозревая о своем победоносном походе… вроде красного жучка, ползущего по указательному пальцу вверх. Сознаемся себе: мы сами хотели этого, тайно или явно, иначе как удалось бы судьбе собрать нас всех в одном шатре? Вот перед вами — посланник богов, он явился провести дознание, найти эту неведомую, нечаянную и тем вдвое опасную молитву и обратить ее вспять.