Хроника лишних веков - [24]

Я ожидал любого ответа, но только не того, что Аттила кивнет с таким удовлетворением, даже энтузиазмом.

— Верное слово, — добавил он к кивку. — Что ожидает меня там? Вещай!

Я порылся в памяти и ответил, как и полагается опытному прорицателю, вполне мутно, но в меру определенно:

— Пусть король готов, Теодорих, будет терзаться целый год в ожидании столь высокого гостя. Нужно собрать все силы, базилевс.

— Хорошо говоришь, — сухо усмехнулся Аттила. — Но это твое предсказание стало известно мне раньше, чем тебе. Я уже повелел ему сбыться. Говори, где. Место? Исход?

О, какое волнение, какой трепет: предсказывать уже сбившиеся события эпических веков!

— У Труа. Прекрасные и бескрайние Каталаунские поля… — «И вот нашли большое поле, Есть разгуляться где на воле» — полезло гимназическое… как-никак экзамен.

— Кто встретит меня у Труа? — угрожающе вопросил Аттила.

Такой неожиданно грозный тон вождя гуннов вогнал меня в оторопь: что не так, разве я ошибся?

— Кто приведет войска? Кто будет во главе? — вопросил он уже не так свирепо — лишь давая понять, что Теодорих ему не ровня, и он идет навстречу другому.

Огни светильников нервно трещали.

Я вздохнул с облегчением: мне было, что ответить.

— Аэций, — тихо намекнул я.

Да, командующим вражеской армии будет Аэций — «последний римлянин», пытавшийся, как атлант, поддержать всю массу заваливавшейся империи. Тщетно! Битву он не проиграет, но вскоре после неё будет убит своим же императором, как опасный соперник. Империя обречена.

Аттила осклабился вдруг и блаженно прикрыл глаза.

— Аэций… — шепотом повторил он за мной. — Мой брат Аэций.

Конечно! Когда Аттила был союзником Рима, получив от него гражданство и «маршальское» звание, они вместе воевали с варварами. Другими варварами. Они были командирами-однополчанами. Аттила учился у Аэция римской стратегии и тактике… Возможно, у них были общие на двоих военные советники. Вроде Демарата… Да и жив ли он еще, Мастер Этолийского Щита, или я видел его во сне?

— Базилевс! — распугав масляные огоньки вокруг, налетел голос Ореста. — Мыслимо ли? Аэций и король Тулузы — лиса и волк. Скорее мы, римляне, перенесем свою столицу в Иудею, нежели Теодорих оставит войска под началом Аэция. Базилевс, этот гипербореец, настоящий ли, мнимый ли, просто зубоскалит!

Теперь я понял, почему Орест, тоже один из последних римских патриотов, проиграет свою партию варварам и, окончательно погубив империю, сам погибнет ни за грош. Он не будет знать жребия, который выпадет на боевых костяшках…

— Орест, Орест, — мирно перебил Аттила своего полководца и отца будущего последнего императора Рима. — Сегодня ты слишком честен, Орест, потому простодушен. Тебе не понять, какое доброе предзнаменование привез нам посланник богов, гипербореец он или нет.

И он открыл глаза прямо на меня:

— Ты убедил меня, гипербореец. Ты — великий прорицатель. Такое предсказание не может быть ложным. Боги исполнят, как ты сказал… Два таланта золота ты получишь за одно это имя… Аэций. — Вождь гуннов вздохнул ностальгически. — Мы давно с ним не виделись… Орест, оставь нас наедине.

«Римский полководец» поднялся, сдерживая смятение:

— Базилевс…

Аттила обратил взор на него.

— Базилевс, прикажи осмотреть его, — сказал Орест.

Обыска я не мог потерпеть, хотя, верно, меня обыскивали уже не раз, пока я был в полубессознательном, хмельном положении. Я вскочил, потеряв всю пророческую степенность.

— Базилевс, гиперборейцу легче умереть, чем позволить…. — а слова-то нужного, точного, я не знал и, растерявшись, придумал привычное: — Я лишь могу позволить сменить на мне всю одежду.

Аттиле понравился такой оборот:

— Хочешь одеться, как я?

Сам он был в темном и очень простом одеянии — длинной рубахе без ворота и с рукавами до плеч, в широких, грубых штанах. Только сапоги с загнутыми носами и рукоять меча, торчавшая из скромных кожаных ножен, кичились блеском золотых узоров и звездами дорогих каменьев. Горностаевая шапочка, разумеется, царила над всем.

Спустя всего пару минут я был наряжен вполне по-варварски, то есть привычно, то есть мог теперь не стесняться античной юбочки-туники и своих голых, бледных коленок.

— Наша одежда тебе больше к лицу, — заметил Аттила.

Я не мог не согласиться и сделал искренний благодарный поклон.

— Ни на эллина, ни на римлянина ты не похож, — добавил вождь гуннов. — Стоит ли рядиться в чужие перья?

— Так сложились обстоятельства, — оправдался я.

— Помню. Мне сказали, что ты упал с неба голым… или вынырнул из моря… как было? — Аттила хитро улыбнулся и сквозь меня повелел стоявшему за моими плечами «римскому полководцу»: — Я позову тебя, Орест.

Лестница мерно и неохотно заскрипела.

Мелькнул призрак, и мое жесткое деревянное креслице со спинкой чуть выше поясницы было поставлено к самым ногам Аттилы, восседавшего на небольшом возвышении, вроде амвона…

Только теперь я, мимолетным взором, я успел разглядеть убранство просторной комнаты — дубовые пилястры с прихотливой восточной резьбой, множество цветастых ковров, покрывавших стены и пол.

Аттила долго смотрел мне в глаза. Казалось, он совсем не дышит. Левая рука его снова, как бы беззаботно пританцовывала на рукояти короткого меча, а правая, сжатая в кулак, лежала прямо на срамном месте. Мне почудилось, что передо мной некто — вовсе не варвар, а равный самому Аристотелю…