Хроника частной жизни - [54]

Не помнила она как добрались до дома,но,переступив порог квартиры,она уже взяла себя в руки как это было с ней в любые критические ситуации,поскольку сила воли ее всегда концентрировалась в таких твердых и малых точках сознания, которые позволяли ей принимать не просто героические,но мужественные решения,проникнутые человеческой тоской безысходности.В такие моменты она никогда не теряла при-сутствия духа,а решения ей принятые были единственно вер-ными и побуждали окружающих с чувством надежды всмат-риваться в неопознанные еще факты событий,за которыми стояло спокойствие души.Все,что она знала наперед,чего не желала всей душой,что оттягивала всеми фармакологическими средствами,силой души и любви сердца,все это свершилось.Ее любимый мужчина,отец ее детей был мертв.

И уже позднее,когда онемевшие конечности были спо-собны ощущать себя сами и стали едва слушаться в своей упорядоченности движений,когда мозг ее отошел от спазма внутренней обреченности,когда она осознала,что уже насту-пил вечер, и она сидит перед гробом Алексея,в котором его лицо,до этого еще отягченное предсмертным страданием, вы-ровнялось в своем удивительном спокойствии,достигающем апофеоза внутреннего опознания смысла жизни,покоя, пере-давшегося ей самой,но не в форме отрешенности и безразли-чия,а умиротворенности сознания,”что так хорошо,что так и следует быть в своей бытийности прожитой жизни,где,нако-нец,должен каждый обрести покой в законе и согласии с пе-режитым,где нет ни ночи,ни дня,но есть инаковость,и эта ин-аковость есть уже вечный покой,постигающий смысл жизни”.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Безраздельная тоска еще не отпустила ее сердце,когда со всей отчетливостью она поняла,что большая часть жизни ей уже прожита,что вдовья судьба ее в пятьдесят с небольшим лет есть свершившийся факт,за которым уже никогда не мо-жет быть обновления судьбы с каким-то другим новым чело-веком,так как любовь ее выгорела без остатка в нем одном и была единственной по своей необратимости и чувственности, которая никогда не была из числа выживания приспособлен-ных и приспособляемых к жизненным обстоятельствам лю-дей,что она сама как личность в своей самобытности обрела такую форму мудрости,которая являла в ней самодостаточ-ность пройденного пути жизни.

Эта внутренняя ее жизнь ни коем образом не осужда-лась,но и не могла быть до конца оценена людьми ее же воз-раста,которые окружали ее и были сотрудниками ее теперь уже покойного мужа.Будучи средоточием кустарного и рас-сеянного зла,сформированного государством о браке и семье как непрерывном жизненном процессе флирта,свального гре-ха и полигамного своеволия,всячески прославляемых и воспе-ваемых в скетчах,развлекательных голубых огоньках и прочих время проводительных программах с участием крупных ар-тистов эстрады с их причмокиванием,подмигиванием и при-танцовыванием,в сознании таких людей цель бытия-полно-ценное пищеварение, в котором ходы и выходы пищевари-тельного акта,то-есть отхожие места и объем испражнений, рассматривались как личная жизнь и культура времяпровож-дения.Государство,которое строило свое благополучие на про-тяжении уже более чем полувека в своей непогрешимости и неприкосновенности пролитем крови своих сограждан по признакам обоснованных или необоснованных обстоятельств, государство,которое стремилось исковеркать судьбы своих граждан путем воспитания подрастающего поколения по принципу практической целесообразности,которая отождест-влялась с духовностью, с непременным напоминанием каждо-му из граждан:”Государство о вас заботится!Государство вас воспитало!Государство оплатило ваше обучение!”-эти и другие примемы кастрирования собственных сограждан,сеяли ложь и пустозвонство в гражданском сознании,воспитывая в домаш-них условиях геометрически возрастающую прогрессию него-дяев,для которых семья пустопорожняя бочка словесного по-носа.

Вот почему Нина была рада,что ее собственные дети, перегоревшие еще в раннем антропометрическом возрасте са-мостью свального греха поощряемого государством,если и не понимали,то сочувствовали глубине ее личного одиночества, переживаемого в прозрачных дебрях живой ночи,когда слезы как маленькие пчелы,вылетев из глаз-ульев,умирают на ще-ках,оставляя тонкие восковые морщины невысказанных и непонятых никем переживаний,тайных рыданий сердца, ско-ванных тоской текущего времени,наступающего как штыки остриями на слабую ткань духа.Это первое страшное время после смерти Алексея Нина перенесла,пережив одиночество.

А проза жизни давала о себе знать.Нужно было рабо-тать,чтобы жить.Нина снова начинает работать там,где рабо-тала во время войны,где работал и умер ее муж,где начал свое возмужание в процессе рабочего ритма ее младший сын.И первое,что бросается ей в глаза:”Люди изменились!” Люди,с которыми,казалось,она не прерывала отношений в течение всей жизни,изменились.Нет,после работы они становились прежними как она их и знала.А вот в самом ритме рабочего процесса,в ходе рабочих отношений-это уже были совсем другие люди.Ей снова, заново пришлось устанавливать с ними трудовые связи,которые не носили характер какой-то натяну-тости,но в них, и людях, и отношениях,наметилось что-то фальшивое и ненатуральное,словно это работали какие-то манекены,установленные в режим самозащиты от государства, двигавшиеся в рассеянном ритме мысли своих искусственных производственных обязанностей,приводящих к производству фальшивых материальных ценностей.Но в тоже время люди боялись оставить в результатах своего труда клеймо фальши-вомонетчика от производства не потому,что за этим последует строгое наказание от старших начальников,но потому что могут обидеть их достоинство.Никто не боялся, как когда-то во времена усатого восточного владыки, нарушения тех-нологического процесса,техники безопасности, но и не делал ничего такого,чтобы совершенствовать сам технологический процесс для повышения качества самой продукции,работа предприятия совершалась как бы сама собой без внешних усилий со стороны людей вовремя получающих зарплату, премиальные и считающие такую жизнь само собой разу-меющийся,поскольку де война уже давно миновала,а людям надо ведь когда-то и пожить для себя.Вот и начинали жить,не замечая как выростали собственные дети, отчуждаемые такой системой от самих родителей,демонстрирующих в положен-ное время свою лояльность системе путем массового выхода со знаменами на общественнозначимые праздники,как и прежде проходившие под гармошку и возлияния в подворотнях по поводу “случая”.Разум не разбивался смятением странности происходящего,душа не становилась горящей и лихорадочной от теплого равнодушия сограждан друг к другу, и если где-то, там наверху,родоначальники правящих династий избирали достойного путем шлифования искусства кандидата оклеветать противника,то в народе складывались лишь правдоподобные анекдоты,не влияющие на жизнь ареопага, продолжавшего жить по своим старческим законам,хотя лозунг “народ и партия едины” попрежнему большими буквами писали и носили на всех приличных по масштабу демонстрациях,где черезполосица народа,одетого преимущественно в черное, че-редовалась с кумачевыми транспарантами,реющими над наро-дом.Штампованная признанная правда въедалась в словесные кальки рабочего люда, и Нину очень,до слез, оскорбляло фамильярное к ней отношение некоторых проштампованных нынешней системой рабочих,которые заявляли, вдруг,ей:”Вы живете за нас счет!Мы на вас работаем!”При этом как бы оставлялось за скобками внимания,что Нина работает нисколь-ко не меньше рабочего,оказывая ему квалифицированную медицинскую помощь.