Хроника частной жизни - [44]

Алексей и Нина работали,воспитывали детей,а в свобод-ное,почти исчезающее свободное время фотографировали себя в окружающем мире на стеклянные пластинки “фотокора”, являвшего их счастливые молодые физиономии,в которых усматривалась внутренняя сдержанность глагола времени, прозрачная летняя тьма усталого духовного одиночества,но не ограбленность и надломленность молодых сил,готовых ради своих близких выдержать все испытания,посылаемые судьбой во времени,поднимающем из недр молчания невысказанные сердцем слова.И если колосья пшеницы перемалывались в муку,то слова отлитые в сердце не могли быть отражены в речи,а напластованиями осаждались в оболочке духа,являя со-бой лишь выражение глаз,разворот лица,дыхание мышц тела, мерцание воли несовершенного движения,схваченного беспри-страстным глазом фотоаппарата,в объективе которого жизнь застигалась врасплох,но не могла быть запротоколирована и при свидетельских показаниях зафиксирована органами сыс-ка,бдительно охранявшими счастье людей,чей “дух был по-лон” как у кузнеца в пыли,гари и поту,кующего мечи в безнадежном стремлении когда-либо при подходящей цене перековать их на орала мирного времени.

В ритме военно-мирного времени население страны об-суждало испанскую трагедию,принимая в свое многоликое чре-во осиротевших испанских детей в пилотках-испанках с кис-точками, и рукоплесканиями отправляло их в многоликие детские дома,где темная судьба умывала их своим безгласием.

И как много и часто не говорили бы о войне везде и повсюду,она началась неожиданно скромно в июньский жар-кий день,и все планы на другую какую-то иную, доселе всем ведомую и еще мирную жизнь окончились разом,словно той, мирной жизни и вовсе не было.

Нина была на дежурстве в госпитале,когда,придя домой, обнаружила записку от мужа,в которой он прощался с ней и просил сохранить “наших сыновей”,а еще все беспокоился о тех грошах,которые ей откуда и куда будут пересылать по ат-тестату офицера.Увы,он был настолько наивен,что даже не мог еще понять,что деньги приобретут совсем иную,еще неведо-мую в первую войну силу,в которой еда,а затем вещи будут иметь цену убывающей прогресии.Нина была по своему очень удивлена,что Алексея призвали в действующую армию прямо из института,который буквально на днях был преобразован в литерный завод,с которого парктически в следующие месяцы и годы вообще никого не призывали.Более того,считалось,что именно ее как врача-хирурга должны были отправить на фронт,но жизнь распорядилась по своему и призвали по братскому настоянию главного инженера завода именно Алексея,уж такие теплые чувства испытывал он к нему,что всей душой желал показать патриотизм своих наиболее ценимых сотрудников.Нине же было предложено с удвоенной энергией работать в госпитале да еще в другом госпи-тале,призыв ее откладывался,так как на руках у нее был годо-валый ребенок,не будь которого,старшего сына отдали бы в детский дом,как это обычно делалось,а саму бы призвали в армию как и ее мужа.Такова была судьба многих семей…

Фриц катил к Москве,словно на прогулке пробуя свою технику,особенно после минской катастрофы,в которой со-ветская армия понесла невиданно громадные потери в живой силе и технике,а сам город одной единой свечой пламени светил в черной прорези небес,гудя сплошной стеной огня, проглатывающей все живое и испепеляя мертвое в последней надежде бытия,за которой находился мрак сумрачной ночи,а Земля,голубая Земля продолжала совершать свой обычный круговорот вокруг Солнца,и планеты равнодушно смотрели на все перепития людских страстей, поскольку человеческая тра-гедия ведома астральным телам задолго до появления самой человеческой судьбы,а сами тела давно уже привыкли к суете человеческих судеб,лепящих Землю в своем смраде убийств, вони и грязи.

Засуетились Москвичи.Не все,но многие,побросав свои по-житки,бросились вон из славного города в далекие уральские и сибирские земли,лелея надежду отсидеться за спиной своих соотечественников,теплом своих сердец защищавших Москву, поскольку в это время,кроме сердец,только у командира пол-ка изредка в резерве бывал автомат или автоматчик, осталь-ные,хорошо,если имели,боекомплект к трехлинейной винтов-ке Мосина.

Сердце же было надежней всякого оружия.

Из Москвы к Нине прикатила Прасковья Михайловна, же-на Николая,которая после отправки мужа на фронт с дере-вянным муляжом винтовки,во всяком случае так она видела его в последний раз,лелеяла надежду обогатиться во время войны,поскольку война ей была “как мать родна”,но прос-читалась.Нина тут же отправила ее в Томск.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

И пока Прасковья Михайловна соблазняла родственников мужа Нины в Томске прибыльными вариантами скупки и пе-репродажи ценных вещей,ругалась,мирилась с ними на почве исчезновения то ли мифических,то ли реальных золотых де-сяток, испарившихся в одно прекрасное утро из ее мягкой пуховой подушки,проявляя изрядную изворотливость и слово-охотливость свойственную поднаторевшей в столичной жизни женщине,жизнь у Нины в Новосибирске становилась похожей на суровую нищету голода,в умирании от которого находи-лась ее семья.В первые месяцы войны,когда, итак редко встре-чавшиеся без карточек и талонов, продукты питания исчезли совсем из распредов,куда в качестве продавцов ринулась наи-более бессовестная часть работников промышленных пред-приятий,в одночасье ставших не инженерами,а продавцами, чувство голода было еще терпимым.Старший сын ее,который в первый год войны уже начал учиться в школе, сдавал бес-конечную подборку книг из серии “ЖЗЛ”.За нее в местном букинисте дали ничтожно-малую сумму денег. Тем не менее, на эти деньги удалось купить по случаю небольшое коли-чество прогорклой муки да к тому же зараженной каким-то жучком.На эту подболтку к пустым похлебкам из клецк семья и перебивалась.Наступала зима.Суровую сибирскую зиму 1941г. встречали в нетопленной квартире при свете “гаси-ков”,представляющих собой сосуд, в масло которого встав-лялась скрученная пакля,служившая фитилем для освещения комнаты.Лишь позднее удалось раздобыть керосина.И это было счастьем.Оно,это счастье, бывало кратким,но запомина-ющимся.То удавалась установить маленькую буржуйку в ком-нате или на кухне.А затем,по случаю,настрогать лучин от найденной на улице доски.То обнаружить в углах квартиры уже совсем ненужную книгу,или даже очень нужную,но та-кую,из которой могло было быть извлечено тепло при ее сжигании в драгоценной буржуйке.Все шло в дело обес-печения и продления жизни.И это было счастье.Маленького сынка тоже нужно было кормить.А у него пропал аппетит и его большие глаза смотрели на мир тем внимательным взгля-дом,который так типичен для детей военного времени. Вы-даваемые по карточкам продукты исчезали мгновенно. Ры-ночные цены за буханку непропеченного хлеба равнялись ме-сячному заработку Нины,хотя работала она сразу в трех мес-тах.Мясные продукты в магазинах отоваривались крабами, которые большинство населения Сибири вообще не перева-ривало и за пищу не считало.Одноко Нина как врач пони-мала,что это хоть какая-то белковая пища и научилась разог-ревать ее на сковороде с солью,иногда ей перепадала селедка иваси,которую в распреды завозили с Дальнего Востока.И это был уже настоящий пир.Она и близкий ей человек Агния Евгеньевна,воочию помнившая голод в первые годы ре-волюции,научила Нину поджаривать на сковороде зеленые зерна кофе,которое служило мощным стимулятором жизни и бодрости,превращая работу в страну,в которой осознавалась бесконечность ее территории.Осадок кофе тоже шел в пи-щу.К нему добавляли сахарина,а затем,тщательно перемешав такую массу,подсушивали ее,и в форме шариков употребляли как сладость.