Хроника частной жизни - [41]

И вот непоправимое свершилось.Нина получила телеграм-му о необходимости ее срочного выезда в Ташкент.Вместе с малолетним сыном,считая пульс толпы и свистящие вздохи вагонных перестуков на полустанках,в которых время точило ярость бесполезного протекания,а свет,смешиваясь с пылью транссиба,являл жару в ее безразличии к судьбам едущих, преодолевая путь новой стройки нового времени,она ока-зывается в смрадном средневековье,где продажа человека за выкуп также естественна как паранджа с восточным база-ром.Постаревшие отец и мать,преодолевая гнев,жадность, сво-еволие и безразличие местных властей,лакавших с ГПУ из одного корыта,хмуро долдонили о государственных преступ-лениях Валентина,направленного в лагерь,где пастыри и про-жорливые государственные преступники,поглощавшие отбро-сы столовых,были одинаково палимы разверстыми дверями неба,засыпавшими и людей,и песок расплавленными лучами светила,жар которого прерващался в жуткий холод ночью, вы-зывавший демонов галлюцинаций.

У Александра Валентиновича начались жуткие боли ног,а когда Нина с сыном приехали,то он уже находился в боль-нице и криком мускулов щек требовал только одного,увидеть дочь,которая “у него хирург и сама скажет,что с ним такое!” И дочь сказала:”Это гангрена.Нужно ногу ампутировать.”И он ответил:”Только ты и будешь мне ее отрезать.Больше никому не дам этого сделать.”

После такого разговора необходимо было дело.И Нина встала к операционному столу.Непрожеванный крик, слип-шийся комом в гортани Нины,понятно-логически-строгие дви-жения хирурга,спасающего человека,ледяная связь ума,воли и чудная власть опыта,образуемых падежей обучения в мед-институте,операционное поле тканей и зажимы, зажимы, за-жимы,глубокотвердой рукой наклыдываемые швы на подра-гивающую уже от внутренних спазмов культю ноги,горькая прямизна еще бредовой речи оперируемого,который уже на-чинает просыпаться от несовершенного наркоза,продвигаясь вперед в железной тяге еще пожить на этом белом свете, который устроил ему спазмы жизни,близкой к самой смерти.

И после операции Нина не отходила от отца,усматривая в его состоянии не простую потерю конечности,но истязание жизни жизнью,требующей ее оставления в разбеге взметнув-шихся зрачков,ковыляющих навстречу дряблой луне вечности.

Она понимала,что после стрессовых состояний, происшед-ших с ее отцом, в результате ареста сына,изменился состав крови и ее вязкость,породившие тромбофлебит,который зашел слишком далеко,чтобы закончиться только одной ампутацией ноги,и хищная музыка смерти,еше таилась пока в засаде,но вот-вот готова пролиться из мышц и висков больного,а пока киноварь крови,пота и сна в оболочке наркоза в сияющей ис-тине воска лица теснят время жизни,но не дают больному умереть спокойно.

Она послала телеграмму Мане,чтобы та выезжала срочно, поскольку отец,скорее всего, оставит их навсегда.Пока теле-грамма ковыляла,оставляя следы на почтамтах,пока не очень расторопная Маня,искала ходы и выходы,чтобы безболезнен-но для своей семьи выехать в Ташкент,Александру Валенти-новичу становилось все хуже и хуже.Он бредил прожитой жизнью,казавшейся ему такой счастливой,он бредил своей любовью к Насте,разбавляя смысл относительной фантазией, для которой смысл был не просто одно,но и существующее одно,одно решительно во всем,а иное,о котором он только до-гадывался наступало и было едино во всем.

Эта была смерть.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Упокоился Александр Валентинович на новом Ташкент-ском кладбище под тяжелой пирамидой памятника,на котором были выбиты даты жизни,а солнце огненной стезей уже наложило свой паутинный отпечаток на глину его могилы, создав клинопись трещин и развороты дуг как бы выписав астрологические знаки сфер,вставленных одна в другую,в которых запечатлен смысл халдейских звездочетов и судьбы мира и царств,где человек есть прах,но прах умной жизни, содержащей предел и беспредельное как смесь того и другого в тесных телах чисел рождения и смерти,возвращения через жизнь к вечности сущего.

Не знал Александр Валентинович,что сын его Валентин тоже недавно сошел в могилу,сраженный опытами с жестким излучением и укрепленный ласками органов ГПУ,пожелавших по-своему беседовать со строптивым вновь обретенным зак-люченным,который в лагере не ведал крупнозернистого покоя и добра,а одни только истязания голодом да мучения желез-ного духа в одиночных камерных норах,где гравер тьмы вы-резал смертельный лик на профиле мученика,исчезающего в истине счастья будущих поколений,желающих жить при ком-мунизме.

Растопырив руки счастья,жизнь принимала в свои объятия оставшихся в живых этой немногочисленной семьи,и Нина,с сыном и матерью возвращались поездом в Новосибирск, распрощавшись с Маней,остававшейся ликвидировать неслож-ное хозяйство их исчезающей семьи.

В туче темных переживаний от свалившихся на нее нес-частий Настасья Григорьевна не отходила от окна вагона, молча глядела на пустынные,незаселенные места,мелькавшие перед ее глазами в зигзагах запутанных рельсов и сине-зеле-ных далей, чокающихся в теплокрылых раздольях свистящего ветра, прохладой отдающегося в легких холода ночи,то,вдруг, жаркой струей в нечаянно-раздольном вихре,забивающим пылью и гарью гортань и бронхи.Жизнь простой,полуграмот-ной женщины,весь свой век трудившейся,не покладая рук, хлопотавшей о семье в тяжком труде бесконечного огорода,в жирных комьях земли и навоза которого она в жерновах вой-ны сумела сохранить семью,а теперь семья рушилась и не столько от старости,от объективных недомоганий,сколько от полчища исчадий новых теорий счастья,теорий,о которых-то и помыслить она,дочь бывшего крепостного не могла, усвоив в жизни одну твердую истину,что питаться человечиной немыс-лимо грешно.И теперь она воочию смогла видеть как люди истязают друг друга только из-за того,что по разному пони-мают,что такое счастье,в котором для этих людей прорастает пища демонов,с вдохновленным исступленьем,кидающегося на каждого с криком:”Это-Я счастье!”,а опоенный этими демона-ми мир пробует каждого на зуб,и счастье для них,как тот горизонт,в серо-зеленой синиве мелькающей перед ней из окна поезда,который уходит все дальше и дальше, когда подходишь к нему ближе и ближе.В какой-то миг, в едва раличимой дым-ке небес, она,вдруг,увидела Сашу, единственную любовь и единственного мужчину,которого она познала в жизни,с кото-рым было счастье и которого теперь нет.