Хроника царствования Николя I - [18]

Приключения мсье Тинтина явились для шевалье де Гено главным источником, питающим его политическую культуру, он узрел в них настоящий требник человека действия; вот почему в тот день, когда Его Величество решил отправиться с визитом к некоторым африканским лидерам из числа наиболее известных в нашей стране, шевалье, ни минуты не колеблясь, открыл «Тинтина в Конго», богато изукрашенное издание 1930 года, по его мнению, ни на йоту не устаревшее, ведь именно оттуда он чаще всего выкраивал пассажи для блестящих речей и тонких ответных реплик. Он надеялся, что Его Величество почерпнет там много полезного об африканском континенте, расположение коего шевалье для начала указал ему на географической карте. Наш Прилежный Лидер, хотя и сам все знал, последовал советам своего спичрайтера и составил общее, но в то же время четкое представление о землях, которые отправлялся осваивать. Итак, он открыл для себя, что Повелитель племени Бабаоро’м употребляет скалку в качестве скипетра, носит на голове что-то вроде короны (ободок из кружев), набедренную повязку из шкуры леопарда и гетры. Он также узнал, что тамошние туземцы едят антилоп без соуса барбекю. Еще он вызубрил для первого путешествия несколько фраз, нужных, чтобы наладить живой и внятный контакт с местным населением и возбудить в нем энтузиазм: «М’сью бел и ос-сень хитр’й», «М’сью бел’й нас спасать: сеньер лев теперь сбессился» и «Твоя хоросая бел’й, твоя согласалась стать великая голова всех Бабаоро’м», а на борту самолета, пока летел туда, выучил даже песню гребцов в пироге, что плывет по реке, полной крокодилов: «У-эле, у-эле, у-эле, ма-ли-ба ма-ка-си…» Запасшись таким багажом, Его Величество отправился производить ослепительное впечатление.

И так заблистал, что ослепил буквально всех.

Наш Красноречивый Лидер произнес в Дакаре основополагающую речь из разряда тех, что могли здесь прозвучать в начале предыдущего века, настолько она была исполнена вечных истин. Но из всех его выступлений, какими бы длинными и прекрасными они ни были, в памяти остался только следующий пассаж (к вящей досаде Его Величества породивший бесчисленные комментарии): «Драма Африки в том, что местный человек недостаточно вписался в Историю. Он никогда не устремляется навстречу будущему, никогда ему не приходит в голову, что пора перестать повторять одно и то же и найти себе новое предназначение». Это значило: «Ну-ка, пошевеливайтесь, сборище малахольных! За работу! Если вы не научитесь подражать хорошим белым, таким, как мсье Тинтин, вы так и останетесь оравой ничтожеств, прозябающих, словно трава на обочине!» Местные газеты не оценили его поучений, беспочвенных и далеких от действительности, поскольку люди в Африке умеют, не подражая никому, жить в свое удовольствие.

Короче, вопреки ожиданиями Его Величества, они не возгласили мощным хором формулировку, которой заканчивается столь фундированное творение мсье Эрже: «Подумать только, что в Европе все маленькие белые — хотеть быть такие, как Тинтин». Наш Харизматичный Лидер не является — таков его сознательный выбор — эрудитом, и он мощно продемонстрировал это передовому отряду молодых интеллектуалов Африки, которым почудилось было, что возвращается эпоха колоний. У них нет Истории? Шевалье де Гено забыл упомянуть, что на протяжении веков здесь правил род Фатимидов, имелись королевство Бенин, Империя династии Яруба, государства Конго и Ашанти…

Его Величество видел Африку черно-белой, а не цветной. На следующий день после своей речи, столь приподнятой и так прискорбно не оцененной африканцами, он вылетел в королевство Габон, чтобы заключить в объятия вождя Бонго, здешнего долгожителя, пересидевшего пятерых французских монархов и преследуемого парижской юстицией, потому что он там приобрел много недвижимости отменного качества неизвестно на какие деньги. Наш Беспристрастнейший Суверен этим фактом пренебрег и, обойдя молчанием бестактность наших судей, прямо у борта самолета обменялся с вождем Бонго сердечными приветствиями, тут же промаршировал эскадрон рослых солдат, оркестр грянул что-то бравурное на мотив: «Ах, мы с моей блондинкой…» Вождь Бонго задержал гостя у себя дольше, чем было запланировано, и ему пришлось еще прогуляться по тропическому лесу, изнемогая в притворном экстазе перед его красотами. По дороге Наш Повелитель встретил мадам Джейн Гудолл, специалистку по приматам, которая предложила обучить его языку обезьян, и он охотно подчинился, чтобы не разочаровать гостеприимного хозяина. Тут мадам Гудолл согнулась пополам и принялась испускать смешные отрывистые вскрики, тихонько раскачиваясь, извернулась вбок, показала зубы, затопталась, подражая обезьяне, отчего стала походить на Джонни Уолкера Буша, когда он выходит из джипа, еще покрутилась на месте и пояснила, что надо предпринять в ответ на все эти, как она выразилась, «проявления приязни»: «Сир, положите ваши ладони мне на голову — так отвечают обезьяны». — «Да-да, будет случай вспомнить об этом в Париже», — со смехом отозвался Его Величество (что он подразумевал, так и осталось тайной), но от повторения эксперимента с настоящим животным уклонился, не желая вернуться во Дворец с прокушенной ляжкой или носом. Таково было единственное мало-мальски интересное приключение, скрасившее его вояж, по обыкновению молниеносный, как и состоявшийся в том же месяце стремительный — всего на несколько часов — визит к султану Туниса, в его любимую туристами страну, такую безмятежную (ибо все смутьяны сидели на цепи в каменных мешках), после чего он заглянул еще и к алжирскому султану, который восхитил Нашего Лидера тем, что оказался ниже его ростом. Там не случилось ничего, кроме нескольких торопливых объятий, с тем Наш Хитрющий Монарх и вернулся во Дворец, отложив на более поздний срок поездку в Марокко: там ему придется пробыть подольше и обставить свой визит с большой помпой, чтобы продать восемнадцать боевых самолетов королю Мохаммеду VI, который завидовал своим ближайшим соседям алжирцам, летающим на русских машинах.