Хризантема - [100]

Вышедшие навстречу женщины приветствовали главу семейства Имаи низким поклоном. Кэйко для такого случая надела кимоно приглушенных тонов, Мисако предпочла черное платье с круглым воротничком. Затем Кэйко произнесла слова приветствия и пригласила гостя в парадную гостиную, устеленную татами, где на почетном месте перед нишей токонома была заранее приготовлена шелковая подушка. Опустившись на колени в традиционной позе, дядя не спеша развернул фуросики и с поклоном передал хозяйке дома большую коробку бельгийских шоколадных конфет, извиняясь за скромность своего подарка. Женщины, сев на татами напротив, ответили формальным поклоном и хором поблагодарили. Затем Кэйко слегка пододвинула коробку к себе, как бы оценивая, и снова низко поклонилась, заверяя гостя, что подаренное угощение самого высшего качества и доставит величайшую радость всей семье.

Мисако, вежливо извинившись, вышла. Кэйко, оставшись временно наедине с бывшим родственником, поблагодарила его за визит. То, что президент такой крупной компании нашел время приехать из Токио в их скромную Сибату, большой сюрприз и великая честь для всей семьи. Будда величественно отмахнулся от комплиментов пухлой рукой и, чтобы переменить тему, сделал замечание о погоде, сравнив мягкую токийскую зиму со здешними морозами.

В комнату вошел доктор Итимура. Сев на татами напротив гостя, он отвесил формальный поклон и вежливо извинился, что не сможет присутствовать при разговоре.

— К сожалению, через пять минут я должен быть в операционной.

Будда кивнул с понимающим ворчанием, после чего принес извинения за то, что недостойное поведение его племянника заставило его нанести этот визит, прерывая тем самым важную работу доктора.

Хозяин дома признал, что им приходилось видеться при гораздо более счастливых обстоятельствах, и сказал, что сохранит те встречи в своем сердце. Последовали взаимные поклоны, после чего доктор удалился. Пора было приступать к делу.

Мисако вернулась с чаем и пирожными, в первую очередь предложив их гостю. Кэйко стала убеждать его устроиться поудобнее, но дядя отказался наотрез, оставшись сидеть на пятках в традиционной формальной позе, положив руки на колени и опустив взгляд на татами.

Он начал с извинений, сухим невыразительным тоном признав факты, содержавшиеся в письме Кэйко. Затем выразил глубокие сожаления по поводу распавшегося брака ее дочери, за что возложил вину целиком на Хидео.

— Я отдал необходимые распоряжения, — сказал он, — чтобы всю мебель и крупные предметы, входившие в состав приданого, аккуратно упаковали и перевезли на мой собственный склад, где они будут оставаться до получения ваших указаний.

Женщины слушали внимательно, со строгими лицами, оставаясь в формальной позе.

— Кроме того, я понимаю, — продолжал дядя, обращаясь к Кэйко, — что в доме осталось много личных вещей Мисако-сан, которые она предпочла бы упаковать сама, и поэтому распорядился, чтобы Хидео и его мать отсутствовали в следующую субботу и воскресенье.

Кэйко опустила глаза и наклонила голову, выражая глубокое сожаление.

— Мы не хотели бы доставлять беспокойство госпоже Имаи, — сказала она.

— Не волнуйтесь, — заверил дядя. — Чтобы избежать каких-либо неудобств, в следующие выходные я отправлю вдову покойного брата на горячие источники вместе с ее сестрой. Несчастная женщина сама сильно пострадала от необдуманных действий сына и будет только рада возможности отдохнуть.

Мисако с матерью слушали в почтительном молчании, не решаясь даже переглянуться.

— Что касается Хидео, — голос Будды зазвенел от возмущения, — то ему я запретил появляться дома в субботу и воскресенье. Доверенный сотрудник компании окажет любую помощь, которая может потребоваться Мисако-сан.

Отвесив низкий поклон, Кэйко сказала, что вполне удовлетворена принятыми мерами. Она извинилась за резкий тон своего письма, объяснив его волнением за судьбу дочери.

Внушительно откашлявшись, Будда вытер вспотевший лоб белоснежным льняным платком. Потом поблагодарил Кэйко-сан, привлекшую его внимание к творившейся несправедливости, и заявил, что желает в меру своих скромных сил возместить ущерб от имени семьи Имаи. Достав из кармана безупречного пиджака конверт из рисовой бумаги ручной работы, он с поклоном положил его на татами перед женщинами. На конверте изящными мазками кисти было выведено имя Мисако. Молодая женщина замялась в нерешительности.

— Мисако-сан, — снова кланяясь, произнес дядя, — я понимаю, что никакая сумма не заменит вам потерянного счастья, но умоляю не отвергать этот скромный знак нашего уважения.

Покраснев от смущения, Мисако поклонилась и шепотом произнесла слова благодарности. Кэйко также поклонилась и сказала как бы между прочим:

— Большое спасибо, господин Имаи. Мы очень ценим вашу заботу. — И тут же, без всякой паузы, предложила гостю еще чаю.

Будда отрицательно покачал головой, объяснив, что ему надо успеть на поезд в шесть тридцать. Женщины проводили его, раскланялись и, дождавшись, когда машина скроется из виду, вздохнули с облегчением. Представление было окончено. Мисако хмурилась, Кэйко иронически улыбалась.