Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды) - [6]

Читатель сразу уловил принципиальную новизну произве­дений писателя, принял её и пошёл за ней в неведомый доселе мир истории, в новый художественный мир Владимира Короткевича. Его восторженно приняла не только литературная, но и внелитературная среда. Эффект присутствия писателя в белорусской лите­ратуре уже не выветрится никогда, никогда не будет оспорено его первенство в таком раскрытии исторической тематики. И не толь­ко в литературе. Многие литературные герои продолжают свою жизнь на экране (кинофильмы «Христос приземлился в Городне», «Дикая охота короля Стаха», «Чёрный замок Ольшанский», «Се­дая легенда»), на оперной и балетной сцене (оперы «Седая леген­да», «Дикая охота короля Стаха», по пьесе «Кастусь Калиновский» автор сам создал либретто балета), в телеспектаклях («Мельница на Синих Вирах», «Синяя-синяя...», «Ладья Отчаяния», «Листья каштанов») и радиоспектаклях («Паром на бурной реке», «Чёрный замок Ольшанский»).

Многое из созданного В. Короткевичем носит заслуженное определение «впервые». Применимо оно и к философско-исто­рическому роману «Христос приземлился в Городне», имеющем в подзаглавии слова «Евангелие от Иуды» и всем своим пафосом утверждающем гуманизм, идеалы добра и справедливости. Роман был начат в 1965 году во время пребывания автора у своей сестрыв Челябинске. Это, по сути, роман-притча, роман-легенда о бело­русских реалиях XVI столетия, роман, пронизанный не только иронией и юмором, но и беспредельной авторской фантазией, не­повторимыми жанрово-стилистическими особенностями художе­ственного метода писателя.

Всем своим творчеством Владимир Короткевич доказывал, что национальное возрождение прежде всего требует от писателя умения пробудить в читателе самоуважение через лучшие черты своих героев, а это не позволит нации духовно оскудеть. Поэтому герои В. Короткевича в постоянном движении, они сами живут ак­тивной нравственной, духовной, осмыслительной деятельностью и побуждают к этому других.

Евангелие от Иоанна утверждает: «В начале было Слово...». Творящую, созидательную силу слова Владимир Короткевич осо­знал рано и навсегда. Сакральное понимание родной земли наи­более отчётливо проявилось в написанном им в не самом благо­приятном для подобной тематики 1980 году стихотворении «На Беларуси Бог живёт...». Какими же величинами надо было из­мерить любовь писателя к своей Отчизне — «земле под белыми крыльями» (выражение В. Короткевича, навсегда ставшее попу­лярным и самым точным определением нашей страны), чтобы от­важиться на такое утверждение? Но это не было ни святотатством, ни безоглядным возвеличением своего народа в пику другим. Это был естественный молитвенный вздох человека, который и душой, и чувствами, и очами своими увидел и познал Божественное при­сутствие в нашей истории и потому посмел признать: на Беларуси Бог живёт. Но поскольку дух укрепляется более всего в преодоле­нии, Всевышний и посылает белорусу такое множество испыта­ний — чтобы закалить характер, чтобы выстраданный суверенитет, независимость и национальное самосознание оставались ценимы и нерушимы отныне и до века.

Анатоль БУТЕВИЧ

СЛОВО ДВУХ СВИДЕТЕЛЕЙ

...и в начале владычества того Жи­гимонта Первого был некий... который из недалёкости своей замыслил или вернее из отчаяния имя и могущество Христа Господа себе приписал и присвоил.

«Хроника Белой Руси...» каноника жмойского Матея Стрыковского

Будучи на склоне дней, готовясь к общей чаше человече­ской — её ведь никто не минует, — зная, что за чертой не встретимся вновь, ибо веры мы разной, а возможно, и за чер­той лежит «может быть» иль вообще ничто, решили мы, один грамотный, а другой памятливый, рассказать вам, люди, о Юрасе Братчике, которого церковь назвала «лже­-Христом».

Ложь и обман! Многих они так били каменьями, а по­том канонизировали. Этого — вряд ли. Оболгали и забыли грамотные, оболгали богатые, оболгали книжники продаж­ные имя его. И записали о нём только Матей Стрыковский, да Квангин Алесь-летописец, да Варлаам Оршанский, да Збо­ровская писцовая книга, да Андроник, Логофил по фамилии, из Буйничей Могилёвских.

Но первых два, книги свои спасая, из-за страха иудей­ского, о Городне словно и не помнят; кражу Чудотворной из Вильно в Честогов относят; вором одним его делают, шут­кой шалберской всё показывают, историей плутовской. А остальные, если и говорят о бунте и большой городенской резне, то, зная мало, строками двумя, от одной буквы крас­ной до другой: «Христос тот наречённый город взял и людей побил, но потом...». И, ещё слова два произнеся, говорят потом, как корова у ратмана на льду ногу сломала и что сено слишком в этом году дорогим было. Нужно разве свиньям не­потребным сено?!

Как собираются причислять кого-нибудь к лику свя­тых — вспоминают, сотворил ли он до смерти хотя бы два чуда. И «адвокат дьявола» о тех чудесах спрашивает с сомне­нием, пробует доказать, что были это не чудеса, а какие-то чары и заклинания и блуд лотровский, и доказательств тре­бует, что дива эти были.

У него, у Юрася Братчика, чудес было больше. И главное чудо — мертвые встали, когда пришёл он.