Христианство Востока и Запада: в поисках зримого проявления единства - [8]

После успешного объединения III Собор в Толедо постановил, что в Испании, для закрепления достигнутого единства веры, во время воскресной службы будет исполняться никео-константинопольский символ веры. Побочным следствием этого решения было то, что со временем возникла так называемая проблема филиокве. Из-за ее значения в дальнейшем развитии церковных отношений между Востоком и Западом мы посвящаем ей экскурс.

Многие православные считают филиокве спорным из-за доктринального содержания. Другие православные богословы, хотя и не отвергают доктринального содержания филиокве, считают себя обязанными руководствоваться авторитетом вселенских соборов, поскольку филиокве представляет собой добавление к никео-константинопольскому символу веры. Греческий и латинский варианты символа веры различаются именно из-за филиокве. Что касается доктринального содержания филиокве, то в сентябре 1995 г. в Риме было опубликовано разъяснение «К диалогу Международной смешанной комиссии между католической и православной церквами» под названием «Греческая и латинская традиция относительно исхождения Святого Духа» . Наш экскурс относится не к доктринальному содержанию, а к истории добавления филиокве к общему символу веры.

I Собор в Константинополе (381) расширил символ веры, принятый на Соборе в Никее (325), признал божественность Святого Духа и включил слова об исхождении Святого Духа от Отца, взятые из Евангелия от Иоанна (15:26), в никейский символ веры. Как известно, в Соборе 381 г. не участвовал ни Рим, ни какая-нибудь другая церковь с Запада. Собор был проведен как поместный и получил ранг вселенского собора только тогда, когда халкидонские отцы приняли никейский символ веры в расширенной Константинопольской редакции. Благодаря Собору в Халкидоне и последовавшему в этой связи присоединению тех церквей, которые не принимали участия в Константинопольском соборе, константинопольское дополнение к никейскому символу веры получило общецерковное значение.

Задолго до того как Халкидонский собор признал константинопольское дополнение к никейскому символу веры аутентичным для церквей Западной Европы, существовали свидетельства веры латинской церкви, в которых встречаются формулировки об исхождении Святого Духа от Отца и Сына, и благодаря Августину была уже развита традиция формулировки догмата, согласно которой Святой Дух исходит от Отца и Сына. Лежащая в ее основе точка зрения восходит к Тертуллиану. В оборонительной борьбе против присциллиан и особенно против «ариан», которая, как известно, еще была актуальна на Западе из-за восточногерманских церквей, в то время как на Востоке уже не было никаких «ариан», формула об исхождении Святого Духа от Отца и Сына осознавалась все больше и больше как необходимая и вошла в символ веры Испанской церкви. Древнейшее дошедшее до нас доказательство того, что эта формула вошла в символ веры, относится ко времени до Собора в Халкидоне, именно к 447 г. Поскольку церкви Западной Европы воспринимали как само собой разумеющееся соответствие Священному Писанию их вероучительных формулировок, для них не стало проблемой дополнение в символе веры, принятое в Константинополе. На Западе формулировки об исхождении Святого Духа с определенным именованием Сына или без такового считались равноправными попытками словесного выражения тайны веры.

Долгое время и Восток не выражал никакого церковного протеста против замены на Западе выражения формулы «а patre et filio» формулой «a patre filioque», соответственно «ab utroque». Первое богословское возражение, о котором мы имеем сведения, было высказано менее всего из-за заботы об истинной вере, а послужило исходной точкой для полемики против папы Мартина I, неугодного совсем по другим причинам. И. Конгар пишет об этом: «В то время, когда Запад признал исхождение Духа от Отца и Сына, Восток был в общении с ним, хотя в Византии некоторые были этим обеспокоены. Об этом свидетельствует письмо, которое написал Максим Исповедник кипрскому священнику Маринусу (655), когда тот сообщил ему, что папа Мартин I в своем послании утверждал, что Дух исходит и от Сына. Это стало поводом для тех, которые в Риме были осуждены за монофелитство, и теперь хотели бы отомстить». В своем ответе Максим выступил в защиту законности западного выражения веры.

Новая ситуация начала складываться после того, как со времени III Собора в Толедо в Испании вошло в обычай во время воскресной евхаристии петь никео-константинопольский символ веры; при этом, в результате невыясненных обстоятельств, формула «филиокве» проникла в употребляющийся в литургии латинский перевод.

Слово «проникать» употреблено здесь умышленно. Потому что ненадёжность критики текстов, с которой нам пришлось столкнуться, ясно показывает, что никогда не существовало намерения официально дополнить старый символ веры. Если бы литургическому использованию «филиокве» предшествовало сознательное и определенное решение о поправке, как считали некоторые православные авторы во времена горячих споров, то это нашло бы отражение в источниках, по меньшей мере, исследования, проведенные в течение десятилетий, могли бы установить, когда это было введено в литургическую практику. Но до сих пор, несмотря на все усилия, это не удалось точно определить