Христианство: век за веком. Очерки по истории христианской Церкви - [153]

Каждый шел со своими нуждами и скорбями, просил выслушать его и дать ответ. И старец, совершенно забывая себя, не имел и минуты покоя за весь день. С утра до позднего вечера продолжался прием посетителей. Амвросий жил для мира, зная, что в мире много жаждущих Христовой любви. Особенно старец жалел грешников, понимая, что нужно ненавидеть сам грех, а не человека, больного грехом. «Такого человека, – говорил старец, – надо пожалеть, как жалеют человека, больного телесно. Именно такие грешные души заслуживают большего внимания и участия». Уверенность в том, что он не обидит, защитит, пожалеет, особенно влекла к нему страждующих, вселяя в них желание исправиться.

Преподобный Амвросий никогда не позволял себе пустого слова и говорил лишь в целях исправления и назидания. На насущный вопрос: «Как жить?» – он давал шутливые ответы: «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно, тогда дело наше будет верно, а иначе будет скверно». Или: «Жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение». «Мы должны, – говорил старец, – жить на земле так, как колесо вертится: чуть только одной точкой касается земли, а остальными непременно стремится вверх; а мы же как заляжем на землю, так и встать не можем».

Скончался преподобный Амвросий в 1891 году. На его надгробии были написаны слова апостола Павла: «Для всех был всем, чтобы спасти хотя бы некоторых». Слова эти точно выражают смысл жизненного подвига старца. «В его образе было столько обаятельной силы, что достаточно было только увидеть его, чтобы испытать невыразимое счастье. Если вы знали его, то воспоминание о нем, конечно, самое светлое, не повторяющееся воспоминание вашей жизни. Он был ярким воплощением заповеди о всепрощающей, безграничной любви».

М.В. Первушин

Монах Климент (Константин Николаевич Леонтьев)

Константин Николаевич Леонтьев – один из выдающихся оригинальных русских мыслителей, философ, публицист, культуролог, литератор, дипломат… Его необыкновенно насыщенная и трагичная судьба, уникальная личность, философское наследие, литературные произведения и своеобразные общественно-политические взгляды притягивали и притягивают умы и сердца как единомышленников, так и противников. Вот как пишет о русском мыслителе один из исследователей его жизни: «Иногда жизненный путь Константина Николаевича поразительно напоминает калейдоскоп, стеклышки которого по воле играющего складываются в причудливые, то прекрасные, то отталкивающие фигуры… Вследствие постижения своего предназначения менялись и его приоритеты, а с ними формировались и изменялись система взглядов Леонтьева, убеждения и представления».

Константин Николаевич родился в 1831 году в старинной дворянской семье. «В те годы, – по словам самого Леонтьева, – во мне было заложено семя будущей всепоглощающей, глубокой веры, которое хоть и не сразу, но дало росток». Мать будущего философа часто бывала в Оптиной Пустыни и всегда брала с собой сына. После одной из таких поездок, будучи еще отроком, Константин Николаевич сказал своей матери: «Маменька, Вы меня больше сюда не возите, а то я непременно тут останусь». Этот детский религиозный опыт Леонтьева не пропал даром, даже несмотря на то, что он до сорока лет называл себя «почти нигилистом».

Он успешно окончил медицинский факультет Московского университета. В годы Крымской войны в госпиталях прошел нелегкую врачебную практику, получив также и ценный житейский опыт. В период неверия жизнь Леонтьева была полна страстей и резких поворотов. «Если нет Бога, то нет и греха, говорил впоследствии Леонтьев, а значит, можно делать что угодно. И этих грехов он совершал достаточно, – вспоминал близкий друг мыслителя. – Я не допытывался о них. Мне даже неприятно было слышать его признания, в которых он доходил до циничности, замечая иногда: “Бывало и похуже”. Но сам Константин Николаевич говорил об этом, как будто испытывая потребность исповеди и самообличения». Леонтьев жил без веры в Бога, и жизнь, по его словам, не давала ему счастья. Он делал все, что хотел, но ощущал свою жизнь пустою, без глубокого содержания и смысла.

Желая хоть что-то изменить в своей судьбе, Леонтьев оставил врачебную практику. Он поступил на дипломатическую службу и был назначен консулом в Турцию. Здесь, вдали от родины, Леонтьев увидел людей, которые свято оберегали Православие как основу национального самосохранения. «В атмосфере византийских преданий, – вспоминал Константин Николаевич, – я услышал родной голос, открывающий мне истину о благочестивых строителях старой Руси. От них была рождена моя душа, и здесь, на почве древней Византии, она ощутила свое истинное содержание, осознала себя». В нем стал совершаться тот внутренний переворот, который направил жизнь Леонтьева в новое русло. Его потребность в Боге постепенно назревала и разрешилась следующим случаем.

Однажды Леонтьев по делам службы приехал в довольно глухую и далекую от Константинополя местность. Была холерная эпидемия. В первую же ночь по приезде он проснулся с очевидными признаками болезни. В местечке же не было ни врача, ни аптеки. Леонтьев приказал слуге отправить телеграммы в Константинополь, но это было почти бесполезно. Припадки были сильны, и надежды на спасение почти не оставалось. Он мог умереть несколько раз, прежде чем кто-нибудь успеет прибыть на помощь. «Меня охватил страх, между тем припадки все усиливались, – вспоминал позднее Николай Константинович. – Я лежал, и взгляд случайно упал на икону, висевшую напротив. Это была Божия Матерь. Я невольно стал всматриваться. Она глядела грустно и строго, а мне становилось все хуже. Смерть наводила на меня ужас… Пристальный взгляд Божией Матери начал меня раздражать. Казалось, что Она пророчит мне смерть. В припадке ярости я крикнул иконе, потрясая обессилившим кулаком: “Рано, матушка, рано! Ошиблась. Я бы мог еще много сделать в жизни”. Припадки гнева и холеры чередовались, и, наконец, меня охватило чувство беспомощной покорности. Я начал молиться Божией Матери. Умолял Ее сохранить мне жизнь, обещая за это принять монашество. Наверное, это был первый вопль зарождавшейся веры. Впрочем, как бы то ни было, к утру я был здоров».