Хрен знат - [43]

Последние полчаса моего бытия в этом реале, были безнадежно испорчены.

На следующем уроке, Надежда Ивановна начала диктовать список литературы к внеклассному чтению на период летних каникул. Естественно, я ничего не писал - не до того было. Готовился. Пытался настроить душу на торжественный, всепрощающий лад, отрешиться от суеты - не получалась. В голову лезла всякая ерунда. С какого-то хрена вспомнилось внутренне расположение банковских помещений первого этажа.

Если сделать ретроспективу в будущее, мы с Филонихой торчали сейчас в приемной, парта Напрея подпирала центральные двери, а Славка Босяра сидел в директорском кресле. Что касается классной доски, то ее вообще вынесли в помещение, куда посторонним вход воспрещен.

Потом меня отвлекли. С левого фланга поступила записка, где почерком Катьки Тарасовой черным по белому было написано: "Саша, пойдем завтра в кино?" Я так разозлился, что написал в ответ фразу из анекдота про попа - посетителя публичного дома: "Больно уж ты страшна, матушка!"

Остальные записки заворачивал, не читая. Сволочи! Помереть спокойно - и то не дадут!

За десять минут до конца урока, Надежда Ивановна немного дополнила задание на каникулы. Нужно будет еще написать сочинение на вечную тему "Как я провел лето", сочинить аннотацию к самой любимой книге, нарисовать для нее обложку. Потом наша классная начала собирать дневники, чтобы выставить в них годовые оценки. Ничего, в принципе, сверхъестественного, не считая того, что я был еще жив. В смысле, не жив, а при своей старческой памяти.

Вот, честное слово я испытывал разочарование. Черт бы побрал эту небесную канцелярию! И там волокита! Как прикажете жить, если нет никакой определенности? Может быть, в православных канонах церковники допустили арифметическую ошибку и мне причитается еще один день? О том, что тело мое и мозг, могут сейчас находиться в коме, я старался не думать. Эта мысль сразу же прерывалась пронзительным криком души: "Бедный Серега!"

В общем, кругом полная жопа. Да к тому же, мои неприятности и не думали на этом заканчиваться. Они нарастали, как снежный ком. Хреновое качество стремительно перерастало в количество: на перемене ко мне подкатил Босяра.

- Ты че это Катьку Тарасову обижаешь? - спросил он, наступая мне на ногу, и ударил локтем под дых. - Совсем оборзел?

Чуть пресс не пробил, падла!

- Слушай, папаня, - сказал я по старой привычке, - что ты, в принципе, хочешь? Если подраться, то без проблем, присылай секундантов, а если поговорить, как мужик с мужиком, перетереть непонятки, я тоже не против. Только думай быстрее, мне некогда.

- Ладно, пошли побазарим, - тряхнул головой Славка, остывая глазами, но не удержался, съязвил. - Ишь ты, какой занятой!

Мы отошли в угол двора, присели на низенькую скамью, что большой буквой "Г" окружала забор по периметру, огляделись. Здесь нам никто не мешал.

- Давай откровенно, на чистоту и без обид, - предложил я.

- Давай! - согласился Босяра.

- Тарасова пригласила меня в кино. Я отказался. Тебе, как я понял, это не нравится. Может быть, надо было сделать наоборот? Сходить с ней на вечерний сеанс, проводить Катьку до дома, зажать в темном углу и мацать за потные сиськи?

- Да я бы тебя убил! - откровенно сказал Славка и сжал кулаки. - В чем-то ты, Пята, прав. Только Катька моя двоюродная сестра, можно было ей отказать как-нибудь без обид. Так что драться нам все равно придется. Во-первых, я обещал своей мамке всегда ее защищать, а во-вторых... мне самому интересно.

Коротко дзинькнул звонок. Девчоночий серпентарий компактным клубком запылил в сторону класса. В воздухе плыли вздернутые носы. Мы со Славкой были для них далеко в стороне и несравнимо ниже. Только Катька Тарасова снизошла: скользнула по мне ненавидящим взглядом, что-то сказала подружкам и, хохоча, взлетела по ступенькам крыльца.

До революции в этом доме жил, наверное, какой-нибудь бондарь. Высокий, темный подвал был залит до половины грунтовой водой, где плавали почерневшие от времени бочки. Сейчас там хранятся деньги.

Ну, вот и поговорили, - я встал, и без задней мысли, подал руку Босяре.

Он сделал вид, что этого не заметил:

- Драться будем на большой перемене.

- Заметано!

Настроение у меня несколько приподнялось. Я и сам, было дело, хотел покончить с этой бодягой в самые кратчайшие сроки, но по негласному кодексу, условия выдвигаются вызывающей стороной. Вот тебе и "не спеши жить"! Ну как тут, скажите, не будешь спешить, если ты в этом реале на птичьих правах? В любую минуту провидение скажет "извините-подвиньтесь" и место мое за партой займет лопоухий пацан, которых ни сном, ни духом о моих дурацких разборках. Настучит ему Славка по репе, и будет прав: не умеешь драться - не возникай! С его феноменальной реакцией это раз плюнуть.

От прочих дурных мыслей, меня отвлекла математика. Нина Васильевна Бараковская, которую школьники звали, не иначе как "ясновельможная пани", учинила классу контрольную. Старый учебный год у нее никогда не спускался на тормозах.

С примером я справился самостоятельно, а вот с задачей не получалось. Пришлось инспектировать тетради бабки Филонихи, благо, она не протестовала. У Вальки был вариант про гараж и машины, у меня - про лесной массив, но принцип решения я уловил. Дробные цифры заменил целыми; вычислил, сколько частей приходится на 77 гектаров, чему, в итоге, равна площадь соснового и елового леса, и еще через два действия получил конечную цифру.